Это первая часть статьи, состоящей из двух частей.
В прошлую среду Конгресс США провел специальное заседание, собравшееся для того, чтобы предоставить слову президенту Украины Владимиру Зеленскому. Открывая мероприятие, спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси воскликнула: «Слава Украине!» В своем кратком представлении Зеленского она повторила затем «Слава Украине!» не менее пяти раз. В последнее время это приветствие стало популярным в Вашингтоне, Лондоне и других местах, а премьер-министр Великобритании Борис Джонсон также выкрикнул его на заседании Палаты общин и повторил в «Твиттере».
Американский президент Джо Байден, еще не научившийся произносить это украинское выражение, при каждом удобном случае заявляет, что оружие на сумму более миллиарда долларов, которое он послал на Украину — и которого достаточно для того, чтобы ее граждане могли много раз убить друг друга, — это защита «свободы» и «достоинства» этой нации.
Происхождение термина «Слава Украине» раскрывает многое насчет реального отношения США и НАТО к трудящимся массам Украины всех национальностей и языковых групп, — русских, украинцев, евреев, поляков и т.д. Как объясняет биограф Гжегож Россолински-Либе в своей книге об украинском фашистском лидере Степане Бандере, «Слава Украине» была частью приветствия, которым встречали друг друга члены Организации украинских националистов и ее военного крыла, Украинской повстанческой армии. Эти организации коллективно виновны в массовом убийстве десятков тысяч советских граждан, евреев и поляков во время Второй мировой войны.
Ни Соединенные Штаты, ни ЕС, ни какие-либо связанные с ними учреждения не заботятся и никогда не заботились о благополучии народа Украины, не говоря уже о его свободе. Они использовали страну в качестве приманки в своей битве с Россией — в результате чего огромное количество вооружения послано украинским фашистам, а часть страны разрушена вдребезги. При этом США и ЕС в течение десятилетий экономически душили украинский народ.
По показателю ВВП на душу населения Украина с ее 44,13 миллионами жителей является беднейшей или второй по бедности страной в Европе. Она конкурирует за последнее место с Молдовой, где проживает около 2,6 миллиона человек.
Нижняя половина населения Украины получает всего 22,6 процента всех доходов страны и обладает 5,7 процента ее богатств. Посмотрим на «Всемирную базу данных о неравенстве» (World Inequality Database), публикацию, подготовленную под руководством трех ведущих мировых специалистов по экономическому неравенству — Томаса Пикетти, Эммануэля Саэса и Габриэля Цукмана. Согласно этому авторитетному источнику, верхний дециль (10%) населения Украины владеет почти 60 процентами личных активов. А среднестатистическое сбережение среднего украинского домохозяйства в 2018 году составило минус 245 долларов.
Средний доход домохозяйств на Украине составляет около 4400 долларов в год. Это примерно равно доходу семьи в Иране, — страны, экономика которой уже много лет работает в условиях жесточайших санкций. Средняя заработная плата на Украине оценивается всего в 330 евро в месяц, а установленная государством минимальная заработная плата рабочего составляет 144 евро. По мнению украинского правительства, человек способен прожить менее чем на половину этой суммы, и, соответственно, прожиточный минимум составляет 64 евро. Пенсионеры на нижней ступени лестницы пенсионных доходов получают 50 евро в месяц.
Институт социологии страны сообщает, что типичная украинская семья тратит 47 процентов своего общего дохода на еду и еще 32 процента на оплату жилищно-коммунальных услуг. В 2016 году почти 60 процентов населения, согласно официальному стандарту, считались бедными, в том числе 60 процентов детей. Этот уровень бедности снизился до «всего лишь» 37,8 процента в 2019 году. Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН установила, что в 2020 году 15,9 процента украинских детей в возрасте до 5 лет страдали от недоедания, а в 2019 году 17,7 процента женщин репродуктивного возраста страдали анемией — состоянием, вызванным недостатком железа в их диете. Этот процент неуклонно растет с 2004 года. Двадцать четыре процента населения страдают от ожирения [еще один показатель неадекватной диеты].
В период с 2014 по 2019 год рождаемость снизилась на 19,4 процента. Уровень смертности на Украине чрезвычайно высок — 14,7 на 1000 человек. Это значительно выше, чем во многих странах Африки, самого бедного континента на земном шаре. По данным Всемирного банка, страна занимает 11-е место в мире по уровню самоубийств на душу населения. С учетом того, что смертность превышает рождаемость более чем в два раза, а сотни тысяч ежегодно эмигрируют в поисках лучшей жизни, население страны с 1993 года год от году неуклонно сокращается. Сегодня граждан Украины на 8 миллионов меньше, чем 30 лет назад.
Эту печальную статистику можно долго продолжать. Помимо сверхбогатых и узкой прослойки среднего и более-менее благополучного класса, сосредоточенного в крупных городах, Украина представляет собой океан нищеты.
Это — прямой результат экономической политики, навязанной стране теми самыми государствами, которые сегодня декларируют свою любовь к Украине. В непосредственном смысле нынешняя ситуация уходит корнями в поддержанный США переворот 2014 года, который привел к власти киевское правительство, которое немедленно подписало соглашение об ассоциации с ЕС, требовавшее от него принятия самых суровых мер жесткой экономии. Но у этого процесса есть и более глубокие причины.
Социальная и экономическая катастрофа на Украине восходит к периоду упразднения Советского Союза сталинистской бюрократией в конце 1991 года и реставрации капитализма во всех новых независимых национальных государствах, которые полностью интегрировались в глобальные финансовые и торговые сети. С помощью ряда мер, известных под общим названием «шоковой терапии», разработанных в тесном сотрудничестве с западными советниками, национализированная собственность была передана в частные руки. Бывшие чиновники Коммунистической партии, их дети и родственники, хозяйственники и директора крупных советских заводов и отраслей промышленности, а также криминальные элементы из структур теневой экономики, выиграли за счет трудящихся масс благодаря откровенному воровству и повальному расхищению по бросовым ценам советских ресурсов.
В результате этой разрушительной операции на Украине возникли конкурирующие группировки крупного бизнеса, которые были сосредоточены в Донецке и Днепропетровске на востоке страны и связаны с добычей и переработкой угля, производством и транзитом энергоресурсов и металлургией. Это были основные украинские источники богатства. Возникли банковские и медиа-империи, а вскоре появились и новые источники прибыли в сфере потребительских товаров и сельского хозяйства.
С этого периода ряды украинских миллиардеров начали расти — Виктор Пинчук (1,9 миллиарда долларов), Ренат Ахметов (7,6 миллиарда долларов), Игорь Коломойский (1,8 миллиарда долларов). Геннадий Боголюбов (1,1 миллиарда долларов), Петр Порошенко (1,6 миллиарда долларов), Вадим Новинский (1,4 миллиарда долларов) и так далее. На протяжении десятилетий украинская политика была поглощена конфликтами, союзами, расколами союзов и войнами между олигархами. Все эти конфликты накладывались на вопрос о том, будет ли страна втянута в более тесные экономические отношения с Европой, будет ли она поддерживать свои давнишние связи с Россией или каким-то образом делать и то и другое одновременно. Война кланов развернулась по мере роста геополитической напряженности между Вашингтоном и Москвой, когда Украина рассматривалась в качестве ключевой зоны соперничества.
В 1990-е годы, даже когда на одном конце спектра аккумулировались огромные суммы, экономика Украины находилась в состоянии свободного падения. ВВП на душу населения снижалось на 8,4 процента в год между 1993 по 1999 год, а ее экономика была одной из худших среди всех европейских стран. Инфляция временами полностью выходила из-под контроля, достигнув годового максимума примерно в 376 процентов в 1995 году, тем самым уничтожив сбережения и покупательную способность украинских рабочих на ранних стадиях процесса реставрации капиталистического рынка.
«Многие молодые люди, у которых не было выбора в начале 1990-х, ступили в банды и использовались в качестве пешек в процессе накопления богатств преступниками», — отмечает политический экономист Юлия Юрченко в своей изданной в 2018 году книге Украина и империя капитала (Ukraine and the Empire of Capital). Автор описывает войну между конкурирующими бизнес-кланами, которая периодически оставляла трупы на улицах. Рост преступности в два с половиной раза в период с 1988 по 1997 год был в значительной степени обусловлен различными формами «воровства, грабежа, мошенничества и вымогательства», а также «взяточничества, фальшивомонетчества и торговли наркотиками», отмечает она.
За это время Украина получила 10 займов от Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка, что положило начало почти постоянному процессу заимствований у международных финансовых институтов в течение 2000-х и 2010-х годов. Условия займов определялись «Меморандумом по вопросам экономической политики и стратегии» 1994 года, подписанном Украиной и МВФ, который, по словам Юрченко, «эффективно ограничивал полномочия правительства Украины по принятию решений».
Соглашения с другими международными финансовыми институтами, такими как Европейский банк реконструкции и развития (EBRD), были разработаны на основе принципа «перекрестной обусловленности» (cross-conditionality). Это означает, что кредиторы устанавливают условия, которые накладываются и пересекаются с другими и усиливают друг друга. Петля на шее должников затягивается с нескольких направлений сразу.
Кредиторы требовали, чтобы правительство в Киеве прекратило политику, создававшую препятствия для внешней торговли, чтобы Киев устранил регулирование цен, сократил дефицит государственного бюджета, урезал субсидии «непроизводительным» отраслям промышленности. Чтобы правительство сделало производственные предприятия более конкурентоспособными за счет модернизации заводов и увольнения работников, приватизировало больше государственной собственности, сократило бюджетные расходы, урезало социальные программы и пенсии, а также ввело налоги на добавленную стоимость таким образом, чтобы сбор денег с продаж в большей степени ложился на потребителей, а не на бизнес.
Хотя эти процессы иногда ускорялись, иногда тормозились, — в зависимости от того, была ли администрация в Киеве в большей степени союзницей США или России, — каждое очередное украинское правительство было партнером в реализации требований глобального капитала. Возникший из руин великой катастрофы, которой стал распад Советского Союза, правящий класс Украины является компрадорским классом в самом полном смысле этого слова.
Например, в 1998 году парламент Украины предоставил президенту Леониду Кучме полномочия сократить государственные расходы на 30 процентов. Это было сделано по требованию МВФ. В августе 1998 года статья в газете Financial Times отмечала: «В дополнение к достижению фискальных и монетарных целей правительство должно принять законодательство о приватизации, налоговой реформе, реструктуризации энергетического и сельскохозяйственного секторов и ликвидации масштабной “теневой” экономики».
«Эти реформы, — пишет Юрченко, — оказали взаимно усиливающее негативное влияние на экономику, открыв устаревшую промышленность влиянию конкуренции с иностранными транснациональными корпорациями и сократив финансовую государственную поддержку предприятий и граждан, что сделало последних беднее, а первых еще менее конкурентоспособными с ожидаемым отрицательным совокупным потреблением и потенциальным падением доходов».
Долг Украины продолжал расти в течение следующих лет, увеличившись с 10 миллиардов долларов в период 1997–2002 годов до 100 миллиардов долларов в 2008–2009 годах. Последняя цифра равна более чем 56 процентам ВВП страны и более чем вдвое превышает общую стоимость всего украинского экспорта в то время. Хотя в последние годы общая сумма долга колеблется, сегодня она в основном находится на том же уровне, что и десять лет назад. В результате Украина оказалась в постоянном долговом цикле, временами приближаясь к дефолту из-за более общих кризисов в мировой экономике, таких как крах 2008–2009 годов.