Данная серия статей, состоящая из восьми частей, была впервые опубликована Мировым Социалистическом Веб Сайтом в мае-июне 2008 года в связи с 40-й годовщиной всеобщей забастовки во Франции. На русском языке она появилась в январе-марте 2009 года. Мы воспроизводим эту серию без изменений, но с новым введением, учитывающим произошедшие с того времени события.

Часть 1, опубликованная 1 июня, описывает восстание студентов и всеобщую забастовку до момента ее наивысшего подъема в конце мая. Часть 2, опубликованная 5 июня, рассматривает вопрос о том, как Компартия Франции (ФКП) и контролируемый ею профсоюз ВКТ помогли президенту Шарлю де Голлю удержать ситуацию под контролем.

Президент де Голль и его Пятая республика обязаны своему политическому выживанию в мае 1968 года французской сталинистской компартии (ФКП) и контролируемому ей профсоюзному объединению ВКТ (Всеобщая конфедерация труда).

Влияние ФКП заметно уменьшилось между 1945 и 1968 годами. Чтобы удушить всеобщую забастовку сталинистам была необходима поддержка других политических сил, которые занимали более радикальные позиции, но обеспечили бы доминирование ФКП в массовом движении.

Ключевую роль в этом отношении сыграл паблоистский Объединенный Секретариат, возглавляемый Эрнестом Манделем, а также его французские сторонники из JCR Алена Кривина и ПКИ (Партия Коммунистов-Интернационалистов) Пьера Франка. Они направили радикализацию молодежи в менее опасное, нереволюционное русло и таким путем помогли сталинцам оседлать и остановить стачечное движение.

К концу Второй мировой войны, благодаря как победе советской армии над фашистской Германией, так и роли ФКП в антифашистском движении Сопротивления, сталинистская ФКП обладала значительным политическим авторитетом. Французская буржуазия в лице коллаборационистского режима Виши дискредитировала себя в глазах масс, и в рабочем классе укрепилось могучее стремление к построению социалистического общества. Эти настроения проникали и в среду членов ФКП. Морис Торез, лидер партии в тот период, использовал весь свой политический авторитет для восстановления буржуазного режима. Торез лично вошел в первое послевоенное правительство, созданное де Голлем, и обеспечил разоружение партизанских отрядов.

Постепенно действия ФКП в пользу рестабилизации буржуазного общества в послевоенный период привели к падению ее авторитета в массах. Партия поддержала колониальные войны во Вьетнаме и Алжире и была еще сильнее дискредитирована в глазах общественного мнения после разоблачения преступлений Сталина Никитой Хрущевым в 1956 году. За этим последовали кровавые расправы сталинистских войск над массовыми восстаниями в Венгрии и Польше. Хотя в 1968 году ФКП оставалась партией с наибольшим числом пролетарских членов, она в значительной степени утратила свой авторитет среди студентов и молодежи.

В частности, в состоянии глубокого кризиса находилась молодежная организация Компартии UEC (Union des Etudiants Communistes — Союз коммунистических студентов). Внутри этой организации появились различные фракции: «итальянцы» — сторонники Грамши и Итальянской компартии, «марксисты-ленинцы» — сторонники Мао Цзедуна, а также «троцкисты», которые были затем исключены и образовали свои собственные организации. Этот период был связан с появлением на политической сцене так называемых «крайне левых», что, по мнению историка Мишель Занкарини-Фурнель в ее книге о движении 1968 года, представляло собой «открытый раскол между молодыми активистами и ФКП» [1].

В 1968 году происходило также постепенное размывание авторитета ВКТ. Конкурирующие профсоюзы, FO и CFDT, находившиеся в то время под влиянием лево-реформистской Социалистической партии, позиционировали себя левее, чем ВКТ, и оспаривали ее первенство. В частности, CFDT завоевала поддержку среди занятых в сфере услуг и среди государственных служащих.

В этих условиях паблоистские организации Объединенного Секретариата сыграли важную роль по защите авторитета сталинистов и сделали возможным предательство всеобщей забастовки руками последних.

Корни паблоизма

Паблоистский Объединенный Секретариат возник в начале 1950-х годов в результате политической атаки на программу Четвертого Интернационала. Секретарь ЧИ Мишель Пабло отказался от того анализа сталинизма, который служил основой Четвертого Интернационала в момент его основания Львом Троцким в 1938 году.

После поражения германского пролетариата в 1933 году Троцкий пришел к выводу, что сталинистское перерождение Коммунистического Интернационала зашло так далеко, что политика, основанная на реформе последнего, стала невозможной. Начиная с факта политического предательства, совершенного немецкой Компартией, что открыло дорогу к власти Гитлеру, и последующего за этим отказа Коминтерна извлечь какие-либо выводы из поражения в Германии, Троцкий пришел к выводу, что коммунистические партии фактически перешли на сторону буржуазии. Он настаивал, что будущая революционная борьба зависит от построения нового пролетарского руководства. В учредительном манифесте Четвертого Интернационала он написал: «кризис пролетарского руководства, ставший кризисом человеческой культуры, может быть разрешен только Четвертым Интернационалом» [cм.: HYPERLINK "http://iskra-research.org/FI/BO/BO-66.shtml" http://iskra-research.org/FI/BO/BO-66.shtml].

Пабло отверг это положение. Появление новых деформированных рабочих государств в Восточной Европе привело его к выводу, что сталинизм еще может сыграть исторически прогрессивную роль. Эта перспектива фактически вела к ликвидации Четвертого Интернационала. Согласно Пабло, не нужно строить секции Четвертого Интернационала, независимые от массовых организаций сталинистов. Задачей троцкистов, говорил он, является вступление в существующие сталинистские партии и поддержка якобы левых элементов в их руководстве.

Пабло кончил полным отказом от марксистского понимания пролетарской партии, которое исходит из необходимости формирования политически и теоретически сознательного авангарда. Руководящую роль, согласно Пабло, могут выполнять немарксистские и непролетарские силы вроде профсоюзных членов, левых реформистов, мелкобуржуазных националистов и национально-освободительных движений в колониальных странах и бывших колониях, которые могут сдвинуться влево под давлением объективных событий. Пабло лично поставил себя на службу алжирскому Фронту национального освобождения (ФНО — Front de Libération Nationale), а после победы последнего даже входил в течение трех лет в правительство Алжира.

Атака Пабло расколола Четвертый Интернационал. Большинство французской секции отвергло его уклон и было бюрократическим образом исключено меньшинством под руководством Пьера Франка. В 1953 году американская Социалистическая рабочая партия (СРП — Socialist Workers Party) ответила на уклон Пабло яростной критикой и опубликовала «Открытое письмо», призвавшее всех ортодоксальных троцкистов к международному объединению. Этот шаг стал основой для организации Международного Комитета Четвертого Интернационала, который включил и французское большинство.

Но СРП не проявила упорства в своей оппозиции паблоизму. В течение следующего десятилетия СРП постепенно отказалась от своих разногласий с паблоистами и в 1963 году вошла в Объединенный Секретариат (ОС) паблоистов. Между тем руководство ОС перешло к Эрнесту Манделю. Пабло играл все менее заметную роль и вскоре оставил организацию. Основой для объединения 1963 года послужила некритическая поддержка Фиделя Кастро и его мелкобуржуазного «Движения 26 июля». Согласно позиции Объединенного Секретариата, захват власти партизанами Кастро привел к зарождению рабочего государства, а Кастро, Эрнесто «Че» Гевара и другие кубинские вожди сыграли роль «инстинктивных марксистов» («natural Marxists»).

Эта перспектива не только разоружила рабочий класс Кубы, никогда не имевший собственных органов власти; она также разоружила международный пролетариат, так как предоставила поддержку сталинистам и мелкобуржуазным националистам, усилив их авторитет среди масс. В результате паблоизм превратился в еще одну агентуру империализма, а его роль становилась еще более значимой в той степени, в какой старые бюрократические аппараты постепенно дискредитировали себя в глазах рабочего класса и молодежи.

Это подтвердилось на Шри-Ланке всего через год после объединения американской СРП и паблоистов. В 1964 году троцкистская партия LSSP (Lanka Sama Samaja Party), имевшая массовое влияние, вступила в коалиционное буржуазное правительство, во главе которого стояла националистическая Партия свободы Шри-Ланки. Ценой отступления от защиты тамильского меньшинства в пользу сингальского шовинизма, LSSP получила место в кабинете министров. Шри-Ланка продолжает страдать от последствий этого предательства, которое усилило дискриминацию против тамилов и привело к кровавой гражданской войне, более трех десятилетий терзавшей Шри-Ланку.

В 1968 году паблоисты сыграли ключевую роль в поддержке буржуазного правления во Франции. Рассматривая их роль во время решающих событий, особенно заметными становятся две вещи: их апологетика в отношении сталинизма и их приспособление к антимарксистским теориям «новых левых», доминировавших среди студенчества.

Ален Кривин и JCR

К концу Второй мировой войны Четвертый Интернационал обладал во Франции значительным авторитетом. В 1944 году французское троцкистское движение, расколовшееся во время войны, заново объединилось и сформировало Партию Коммунистов-Интернационалистов (ПКИ — Parti Communiste Internationaliste). Через два года ПКИ начитывала около тысячи членов и на выборах в парламент выставила одиннадцать кандидатов. Эти кандидаты собрали от 2 до 5 процентов голосов. Газета партии La Verite продавалась в уличных киосках и ее читали массы. Влияние партии распространялось на другие организации; все руководство молодежной организации Социалистической партии, насчитывавшей двадцать тысяч членов, поддерживало троцкистов. Члены ПКИ играли влиятельную роль в стачечном движении, потрясшем страну в 1947 году и вынудившем ФКП выйти из правительства.

В последующие годы революционная ориентация ПКИ стала подвергаться постоянным нападкам со стороны некоторых слоев партии. В 1947 году социал-демократическая SFIO (Section Francaise de l'Internationale Ouvriere — французская секция Рабочего Интернационала) сдвинулась резко вправо, упразднила свою молодежную организацию и исключила ее вождя-троцкиста. Правое крыло ПКИ, которым в то время руководил Иван Крайпо (Yvan Craipeau), отреагировало на эти правые настроения тем, что отказалось от какой-либо революционной перспективы. Через год это правое крыло было исключено — после того, как оно выступило за растворение партии во всеобъемлющем левом движении, которое находилось под влиянием французского философа Жана-Поля Сартра и называлось Rassemblement Democratique Revolutionnaire — RDR («Демократическое революционное объединение»). Многие ведущие лица исключенного правого крыла, включая самого Ивана Крайпо, впоследствии стали активистами ОСП (Объединенная социалистическая партия).

В 1948 году еще одна группа внутри ПКИ под названием «Socialisme ou barbarie» («Социализм или варварство»), во главе которой стояли Корнелиус Касториадис и Клод Лефор, покинула партию. Эта группа отреагировала на начало «холодной войны» тем, что отказалась от проделанного Троцким анализа Советского Союза как переродившегося рабочего государства. Они стали рассматривать сталинский режим как новый класс в системе «бюрократического капитализма». На основании этого вывода группа «Социализм или варварство» пришла к целому ряду враждебных марксизму позиций. Ее работы оказали значительное влияние на студенческое движение, а один из ее членов, Жан-Франсуа Лиотар, впоследствии сыграл ведущую роль в развитии идеологии постмодернизма.

Но именно паблоизм нанес наиболее жестокий удар по троцкистскому движению Франции. ПКИ была политически и организационно ослаблена ликвидационной политикой Мишеля Пабло и последующим исключением большинства партии паблоистским меньшинством. Деятельность большинства ПКИ под руководством Пьера Ламбера будет описана в завершающей статье этой серии. Паблоистское меньшинство под руководством Пьера Франка после раскола занялось поддержкой национально-освободительных движений, в частности, Фронта национального освобождения в Алжире. В течение 1960-х годов оно растеряло авторитет среди рабочих, но продолжало оставаться влиятельным в студенческих кругах в 1968 году. Его ведущий член, Ален Кривин, стал одной из наиболее известных фигур студенческого восстания, наравне с анархистом Даниэлем Кон-Бендитом и маоистом Аленом Гейсмаром.

Кривин вступил в молодежное сталинистское движение в 1955 году в 14-летнем возрасте, а в 1957 году был одним из делегатов на молодежном фестивале в Москве. Согласно его автобиографии, он встретился там с членами алжирского ФНО и подверг критике политику французской Компартии в отношении Алжира. Через год он начал сотрудничать с паблоистской ПКИ в вопросе об Алжире. Кривин утверждает, что вначале он не знал о происхождении ПКИ, но этому трудно поверить, так как два его брата занимали ответственные посты в этой партии. Так или иначе, к 1961 году он вступил в ПКИ, но продолжал официально действовать внутри сталинистской студенческой организации UEC (Union des étudiants communistes).

Кривин быстро выдвинулся в руководство ПКИ и Объединенного Секретариата. Начиная с 1965 года, 24-летний Кривин становится членом высшего руководящего органа партии, Политбюро, наравне с Пьером Франком и Мишелем Лекуэном (Michel Lequenne). В том же году он был назначен членом Исполнительного комитета Объединенного Секретариата вместо Лекуэна.

В 1966 году ячейка UEC в Парижском университете (Сорбонна), которой руководил Кривин, была исключена из этой организации ее сталинистским руководством за то, что она отказалась поддержать общего левого кандидата Франсуа Миттерана. Вместе с другими диссидентскими ячейками UEC Кривин организовал JCR (Jeunesse Communiste Revolutionnaire — «Молодые революционные коммунисты»). Почти все члены новой организации были студентами, а сама организация, в отличие от ПКИ, не объявляла себя троцкистской. В апреле 1969 года JCR и ПКИ официально слились, образовав Ligue Communiste, с 1974 переименованную в Ligue Communiste Revolutionnaire (LCR — Лигу Революционных Коммунистов). Это случилось после того, как министр внутренних дел объявил обе организации-предшественницы вне закона.

Ретроспективно Кривин пытается обрисовать JCR образца 1968 года как молодую и наивную организацию, которой был присущ опьяняющий энтузиазм, но у которой не было политического опыта. «Мы были организацией нескольких сот членов, средний возраст которых едва ли достигал возрастного ценза в то время, то есть 21 года. Вряд ли нужно добавлять, что под влиянием неотложных задач, во время мимолетных передышек между одним митингом и следующей демонстрацией, у нас не было времени обдумать события. Ввиду наших скромных сил мы чувствовали себя как дома лишь в университетах, на стачках и на улицах. Решение проблем правительства и власти происходило совсем в другой сфере, в которой у нас не было влияния» [2].

Невозможно поверить подобным утверждениям. В 1968 году 27-летний Ален Кривин был еще сравнительно молод, но он уже обладал значительным политическим опытом. Он изнутри знал сталинистские организации, а в качестве члена Объединенного Секретариата был близко знаком с международными конфликтами внутри троцкистского движения. К тому времени он уже оставил университет, но вернулся туда, чтобы руководить действиями JCR.

Политическую деятельность JCR в мае-июне 1968 года нельзя объяснить юношеской наивностью; наоборот, ее направляли политические императивы, выработанные паблоизмом в борьбе против ортодоксального троцкизма. Спустя пятнадцать лет после разрыва с Четвертым Интернационалом Объединенный Секретариат имел не только иную политическую, но и социальную ориентацию. Из пролетарского течения он перерос в мелкобуржуазное. В течение полутора десятка лет паблоисты заигрывали с карьеристами внутри сталинистских и реформистских аппаратов и подпевали национальным движениям. Социальная ориентация подобных движений стала второй натурой самих паблоистов. То, что вначале выступало как теоретическая ревизия марксизма, превратилось скоро в органическую часть их политической физиономии — в той степени, в какой можно проводить аналогию между физиологией и политикой.

Извлекая уроки из поражения европейских революций 1848 года, Маркс следующим образом отличал перспективу мелкой буржуазии от программы рабочего класса: «Далекие от мысли произвести переворот во всем обществе в интересах революционных пролетариев, демократические мелкие буржуа стремятся к такому изменению общественных порядков, которое сделало бы для них по возможности более сносным и удобным существующее общество» [3]. Данное определение можно вполне применить к паблоистам в 1968 году. Это ясным образом было подтверждено их некритическим отношением к анархистам и другим мелкобуржуазным движениям, бескомпромиссно осужденным гораздо раньше Марксом и Энгельсом. Это ясно и по тому значению, которое паблоисты придавали в то время — и продолжают придавать до сего дня — проблемам расовой принадлежности, гендерным вопросам и вопросам сексуальной ориентации. Это также ясно по их энтузиазму в отношении руководства националистических движений, презирающих рабочий класс и — как это было с русскими народниками, с которыми боролся Ленин, — ориентирующихся на средние слои крестьянства.

«Больше геваристы, чем троцкисты»

Прежде всего, JCR Кривина отличалась своей совершенно некритической поддержкой кубинского руководства — этот вопрос стоял в центре воссоединения американской СРП с паблоистами 1963 года. Автор истории LCR Жан-Поль Салл (Jean-Paul Salles) пишет о «сознании организации, которая до мая 1968 года казалась во многих отношениях больше геваристской, чем троцкистской» [4].

19 октября 1967 года, через десять дней после убийства «Че» в Боливии, JCR организовала собрание в память о нем на парижском стадионе. Портрет Гевары был тогда виден повсюду на собраниях организации. В своей автобиографии, вышедшей в 2006 году, Ален Кривин пишет: «Самая важная точка отсчета для нас в отношении освободительной борьбы в странах третьего мира — это, без сомнения, кубинская революция, и из-за этого нас называли “троцко-геваристами”... Че Гевара, в особенности, воплощал для нас идеал революционного борца» [5].

Своим восторженным отношением к Че Геваре LCR избегала ответа на неотложные вопросы, связанные с построением руководства в рабочем классе. Если в полной приключениями деятельности аргентино-кубинского революционера есть какая-то общая сквозная черта, то это его неизменная враждебность к политической независимости пролетариата. Он защищал представление, согласно которому маленькое вооруженное меньшинство — группа партизан-герильеров в сельской местности — может двигаться в сторону социалистической революции независимо от рабочего класса. Подобный подход не нуждается ни в теории, ни в политической перспективе. Все зависит от действий и воли небольшой группы. В основе этого лежит отрицание возможности пролетариата и угнетенных масс достигнуть политического сознания и вести свою собственную борьбу за социальное освобождение.

В январе 1968 года газета JCR Avant-Garde Jeunesse излагала взгляды Гевары следующим образом: «Независимо от текущего положения партизаны должны работать над собой до тех пор, пока, после длительного или короткого периода, они сумеют вовлечь всю массу угнетенных в прямую борьбу против режима».

Но партизанскую стратегию, которую проводил Гевара в Латинской Америке, было трудно привить во Франции. Вместо этого Мандель, Франк и Кривин приписывали роль авангарда студентам. Они расхваливали спонтанные действия студентов и их уличные схватки с полицией. Концепции Гевары служили для оправдания слепого активизма и отказу от выработки серьезной политической ориентации. Таким путем паблоисты полностью приспособились к антимарксистским теориям «новых левых», игравшим ведущую роль среди студентов, тем самым блокируя путь к обретению настоящей марксистской ориентации.

Вряд ли существовали значительные политические различия между ведущими вождями студентов в 1968 году — «троцкистом» Аленом Кривином, анархистом Даниэлем Кон-Бендитом, маоистом Аленом Гейсмаром и остальными. Они вместе участвовали в уличных боях в Латинском квартале. Жан-Поль Салл пишет: «В течение недели 6-11 мая члены JCR выдвинулись на первое место и участвовали в демонстрациях рука об руку с Кон-Бендитом и анархистами, включая также ночь баррикад» [6]. 9 мая JCR организовала митинг, задолго до того готовившийся в Латинском квартале, месте наиболее яростных уличных боев. На митинг пришло свыше трех тысяч человек, и Даниэль Кон-Бендит выступал на нем одним из главных ораторов.

В Латинской Америке в то время Объединенный Секретариат (ОС) без всяких оговорок поддерживал партизанскую перспективу Че Гевары. На своем 9-м Всемирном съезде в мае 1969 года в Италии ОС дал инструкции своим латиноамериканским секциям брать пример с Че Гевары и объединяться с его последователями. Это означало, что надо отвернуться от городского пролетариата в сторону вооруженной борьбы, цель которой состоит в том, чтобы перенести борьбу из сельской местности в города. Большинство делегатов съезда, включая Эрнеста Манделя и французских делегатов, Пьера Франка и Алена Кривина, поддержало эту стратегию. Они придерживались данной программы в течение более десятка лет, хотя перспектива партизанской войны превратилась в один из камней преткновения внутри ОС, поскольку все яснее становились ее катастрофические последствия. Тысячи молодых людей встали на путь герильи, ушли в партизаны и бессмысленно пожертвовали своей жизнью, в то время как партизанские действия — похищения, взятие заложников, вооруженные схватки с армией — послужили лишь дополнительным фактором в политической дезориентации рабочего класса.

Студенты как «революционный авангард»

Бездумная позиция, принятая паблоистами в отношении роли студентов, видна из длинной статьи о майских событиях, написанной Пьером Франком в начале июня 1968 года, незадолго до запрета JCR.

«Все признают, что в мае молодежь была революционным авангардом, — писал Франк. — Этот авангард был политически разнородным; внутри него лишь небольшие группы были организованы и стояли на высоком политическом уровне. Авангард признавал, что целью движения было свержение капитализма и основание общества, строящего социализм. Он понимал, что политика “мирной и парламентской дороги к социализму” и “мирного сосуществования” была предательством социализма. Он отвергал всякий мелкобуржуазный национализм и выражал свой интернационализм в самых ярких красках. Он обладал ярким антибюрократическим сознанием и упорным желанием обеспечить демократию в своих рядах» [7].

Франк зашел так далеко, что описывал Сорбонну как «наиболее развитую форму двоевластия» и как «первую свободную территорию Французской социалистической республики». Он продолжал: «Вдохновляющая студентов идеология оппозиции по отношению к неокапиталистическому обществу потребления, методы, которые они использовали в своей борьбе, место, которое предназначалось им в обществе (большинства из них станут белыми воротничками, в найме у государства или у капиталистов) придавали этой борьбе ярко выраженный социалистический, революционный и интернационалистический характер». Борьба студентов показала «весьма высокий политический уровень в революционном марксистском смысле» [8].

На самом деле в действиях студентов не было никаких следов революционного сознания в марксистском понимании этого термина. Политические концепции, преобладавшие среди студентов, выросли из теоретического арсенала так называемых «новых левых» и в течение многих лет развивались в оппозиции к марксизму.

Историк Ингрид Гилшер-Олтей (Gilcher-Holtey) пишет о движении 1968 года во Франции: «Студенческие группы, возглавляющие движение, являются группами, открыто базирующимися на интеллектуальных учителях типа “новых левых” или находящихся под влиянием их сюжетов и критики. В частности, речь идет о работах “Ситуационистского Интернационала” и о группах, близких к “Социализму или варварству” и “Аргументам”. Их стратегия действия (прямого и провокационного) и их описание самих себя (против догматики, против бюрократии, против организации, против авторитаризма) умещаются в систему координат “новых левых”» [9].

Не рассматривая рабочий класс в качестве революционного, «новые левые», напротив, считали рабочих отсталой массой, полностью интегрированной в буржуазное общество посредством потребления и власти масс-медиа. Уходя в сторону от темы капиталистической эксплуатации, «новые левые» подчеркивали в своем анализе роль отчуждения, — понимая отчуждение в чисто психологическом или экзистенциальном смысле. «Революцию» поведут не рабочие, а интеллигенция и группы, находящиеся на обочине общества. Для «новых левых» движущими силами являются не классовые противоречия капиталистического общества, а «критическое мышление» и действия образованной элиты. Задачей революции отныне является не трансформация отношений власти и собственности, а общественные и культурные изменения, такие, как преобразование половых отношений. Согласно взглядам «новых левых» подобные культурные изменения являются предпосылкой для социальной революции.

Два наиболее известных студенческих лидера во Франции и Германии, Даниэль Кон-Бендит и Руди Дучке, находились под влиянием «Ситуационистского Интернационала», который пропагандировал изменения в сознании посредством провокационных действий. Созданный вначале группой художников, вышедших из традиций дадаизма и сюрреализма, «Ситуационистский Интернационал» подчеркивал значение практических действий. Одна недавняя статья следующим образом описывает логику ситуационистов: «Скандальные действия активистов, радикализация, злоупотребление, переоценка ценностей и сатирическое воспроизведение обыденных сюжетов выступают средствами поднятия и постоянного революционизирования сознания тех, кто находится во всемогущих объятиях глубокого сна, растущего из всепроникающей скуки» [10].

Подобные позиции бесконечно далеки от марксизма. Они отрицают революционную роль рабочего класса, связанную с его ролью в обществе, раздираемом неразрешимыми классовыми конфликтами. Движущей силой революции является объективно растущая классовая борьба. Поэтому задачей марксистов является не возбуждение рабочего класса провокационными действиями, а, скорее, подъем его политического сознания и построение революционного руководства, способного дать пролетариату возможность взять свою судьбу в собственные руки.

Паблоисты же не только объявляли, что анархисты, маоисты и другие мелкобуржуазные группы, игравшие ведущую роль в Латинском квартале, показывают «весьма высокий уровень в революционном, марксистском смысле» (Пьер Франк), но и сами выдвигали схожие концепции и с энтузиазмом принимали участие в их авантюрных действиях.

Вдохновленные анархистами уличные столкновения в Латинском квартале никак не могли способствовать политическому воспитанию рабочих и студентов и никаким образом не угрожали французскому государству. В 1968 году государство располагало современным аппаратом полиции и армии, закаленных участием в двух колониальных войнах, и могло также полагаться на поддержку НАТО. Его нельзя было свергнуть при помощи революционных приемов XIX века — то есть путем построения в столице уличных баррикад. Хотя именно силовые структуры правительства были виновны в размахе насилия и жестокости в ходе уличных боев в Латинском квартале, в действиях студентов, в том, как они с энтузиазмом строили баррикады и играли в кошки-мышки с полицией, присутствовали несомненные элементы инфантильного революционного романтизма.

Продолжение следует

Примечания:

[1] Michelle Zancarini-Fournel, “1962–1968: Le champ des possibles” in 68: Une histoire collective, Paris: 2008.

[2] Daniel Bensaid, Alain Krivine, Mai si! 1968-1988: Rebelles et repentis, Montreuil: 1988, p. 39.

[3] «Обращение Центрального Комитета к Союзу коммунистов», март 1850 г1850 г. // К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, издание 2-е, т. 7, с. 260.

[4] Jean-Paul Salles, La Ligue communiste revolutionnaire, Rennes: 2005, p. 49.

[5] Alain Krivine, Ca te passera avec l'age, Flammarion: 2006, pp. 93-94.

[6] Jean-Paul Salles, ibid., p. 52.

[7] Pierre Frank, “Mai 68: première phase de la révolution socialiste française”.

[8] Pierre Frank, ibid.

[9] Ingrid Gilcher-Holtey, “Mai 68 in Frankreich” in 1968: Vom Ereignis zum Mythos, Frankfurt am Main: 2008, p. 25.

[10] archplus 183, Zeitschrift fuer Architektur und Staedtebau, May 2007.