Это вторая часть статьи, состоящей из четырех частей. Первая часть была опубликована 11 мая.
Роль паблоистов
Ни АФТ-КПП, ни сталинистская бюрократия не смогли бы сыграть свою роль, если бы не активнейшая и сознательная поддержка, оказанная им паблоистскими ревизионистами. Паблоистская тенденция возникла в рядах Четвертого Интернационала после окончания Второй мировой войны. Она выступала за ликвидацию троцкистского движения и растворение его кадров и организаций в существующих бюрократических структурах, преобладавших в рабочем движении.
Применительно к Советскому Союзу паблоисты утверждали, что вместо того, чтобы готовить рабочий класс к политической революции по свержению бюрократии, Четвертый Интернационал должен «оказывать давление» на предположительно «реформистские» фракции сталинистской бюрократии, толкая их в сторону «реформирования» социализма в СССР. По сути, паблоисты были контрреволюционными врагами троцкистской программы, выступавшими против свержения бюрократии в СССР и буржуазии в США и Западной Европе.
С самого начала ортодоксальные троцкисты рассматривали паблоистов как мелкобуржуазную агентуру империализма в революционном движении, уничтожавшую целые секции Четвертого Интернационала, и вели против них борьбу. Этот анализ был полностью подтвержден последующей ролью ревизионизма как прислужника империализма и сталинистской бюрократии в деле уничтожения Советского Союза.
Под предлогом «давления» на «реформистские» фракции бюрократии паблоисты на Западе и их агенты в Советском Союзе поддержали сначала горбачевскую, а затем и ельцинскую фракцию бюрократии и их «шоковую терапию».
Это была официальная линия паблоистского Интернационального Секретариата. Он продвигал эту контрреволюционную линию, называя себя при этом «троцкистским». В ГДР глава Интернационального секретариата Эрнест Мандель полностью встал на защиту сталинистской бюрократии, уже взявшей однозначный курс на капиталистическую реставрацию. Мандель дошел до того, что осудил борьбу немецкой секции МКЧИ, которая тогда называлась Союз социалистических рабочих (Bund Sozialistischer Arbeiter — BSA), назвав ее попытки сориентировать рабочих ГДР в сторону политической революции против бюрократии незаконным вмешательством «посторонних провокаторов».
Паблоисты также напрямую способствовали проталкиванию капиталистической реставрации в СССР. В Советском Союзе они установили связи с так называемым «неформальным движением». Организации «неформалов» получили широкое распространение по всему Советскому Союзу в годы «перестройки» и состояли в немалой степени из представителей различных мелкобуржуазных левых тенденций — «левых социалистов», анархистов, активистов-экологов, либералов, а также правых националистов и монархистов.
Бывший анархист Александр Шубин, активный участник «неформального» движения, отмечал в своей книге на эту тему, что разного рода «троцкисты», то есть паблоисты, сыграли ключевую роль в установлении связей между «левыми социалистами» вроде Кагарлицкого и Григория Пельмана и либеральными диссидентами типа Глеба Павловского (который позже стал советником Путина, а сейчас сотрудничает с американским империалистическим аналитическим центром «Фонд Карнеги»). Паблоисты уже давно знали многих из этих фигур.
Такого рода «троцкисты» были связаны с созданием Клуба социальных инициатив (КСИ), который возник в 1986 году и в основном функционировал в качестве мозгового центра капиталистической реставрации. КСИ вырос из группы «неформалов», собиравшихся на квартире известного диссидента Михаила Гефтера. Там они вели дискуссии с Андреем Сахаровым, Леном Карпинским, а также с Юрием Афанасьевым, который был консультантом Александра Яковлева — члена Политбюро, настаивавшего в годы горбачевской «перестройки» на самых радикальных «реформах» в пользу капитализма. Ряд представителей этой группы был связан с кружком, возглавлявшимся Борисом Кагарлицким, куда входил также Михаил Малютин. Сообща они сформировали КСИ — структуру, которая была сознательно смоделирована по примеру польского Комитета защиты рабочих (Komitet Obrony Robotników — KOR), известного в русском написании как КОС-КОР (Комитет общественной самообороны — КОР).
Созданный радикальными интеллектуалами левого крыла в разгар борьбы польского рабочего класса в 1970-е годы, КОС-КОР сыграл ведущую роль в политической дезориентации массового рабочего движения во главе с профсоюзом «Солидарность» в 1980-е годы, направляя его, при полной поддержке паблоистов, в прокапиталистическое русло. Именно этой роли КОС-КОР пытались следовать перестроечные «левые», и они делали это, возможно, в еще более открытой и грубой форме.
КСИ организовывал «публичные дискуссии» с социологом Татьяной Заславской, которая была соавтором программы «реформ» для Горбачева. КСИ также тесно сотрудничал с клубом «Перестройка», где собирались многие из ведущих экономистов «шоковой терапии» начала 1990-х годов (Егор Гайдар, Анатолий Чубайс и др.). Он поддерживал кооперативное движение, первые частные предприятия, разрешенные при Горбачеве. В 1987 году КСИ провел свои первые мероприятия с социологами Заславской и Леонидом Гордоном о кооперативах и будущем СССР. Многие «неформалы» стали бизнесменами; сам КСИ начал получать финансирование от кооператива, который возглавлял Григорий Пельман. После этого Клуб продолжал тесно сотрудничать с Советской социологической ассоциацией. Пельман, бывший ученик Заславской, вспоминал в интервью:
«Мы вели себя очень непринужденно, используя наш контакт с Советской социологической ассоциацией, часто заходили в разные райкомы комсомола и райкомы партии, говорили: „Мы за перестройку, мы за гласность, мы хотим работать, дайте нам помещение“» [8].
Им были предоставлены лучшие помещения в Ленинграде и Москве для проведения общественных мероприятий и круглых столов.
Эти «левые» начали ориентироваться на Ельцина еще в 1987 году. В конце 1987 года они распространили информационный материал, пропагандирующий «реформы», показывая тем самым, по словам Александра Шубина, что «неформалы могут лучше сформулировать позицию Ельцина, чем он сам. Так радикалы стали претендовать на роль “выносных мозгов” оппозиционно настроенной номенклатуры» [9].
В интервью Рику Саймону 4 апреля 1989 года Кагарлицкий назвал Ельцина «типом настоящего народного героя». Разногласия с Ельциным, по словам Кагарлицкого, вращаются не вокруг «его программы или лозунгов, но того, как эти лозунги будут интерпретироваться. Хотя движение за Ельцина растет и даже принимает организованные очертания, оно не имеет детальной и хорошо развитой политической и экономической программы. В нем отсутствует настоящая политическая организация — со своими структурами, массой и экспертами, — сравнимая с реальным политическим движением. В этом смысле движение Ельцина иногда действительно слабое, и поэтому оно часто зависит от поддержки Московского народного фронта, в котором меньше людей, но в котором постоянно функционирует политическая машина».
В своей книге Диалектика перемен, опубликованной на английском языке ведущим паблоистским издательством Verso в 1990-м году, Кагарлицкий открыто призывал к окончательному уничтожению рабочего государства, настаивая на том, что «радикальные реформы должны затрагивать не только сферу распределения, но также и сферу производства, управления и собственности. Они должны быть направлены на обеспечение необратимого сдвига в социальной структуре» [10].
Поддержка НПГ (Независимого профсоюза горняков) в шахтерских регионах была частью этой линии. Хотя паблоисты поддержали эти якобы «независимые» организации, МКЧИ справедливо предупреждал о том, что «они выступают в роли агентур международного капитала; в конечном итоге, это является также функцией самой сталинистской бюрократии… Такие „профсоюзы“ необходимы, чтобы подорвать изнутри сопротивление рабочих [капиталистической реставрации]. Поэтому буржуазия оказывает им посильную финансовую и организационную поддержку» [11].
Аргументы паблоистов и «неформалов» в поддержку независимости шахт были аргументами в пользу экономического «самоуправления». Они выдавались за «левые» требования, которые соответствуют антибюрократическим настроениям в рабочем классе. Однако в той степени, в какой эти лозунги ставились вне всякой связи с политической революцией рабочего класса и принципами плановой экономики, они были использованы в интересах бюрократии, которая вела дело к восстановлению отношений частной собственности. Как пояснял МКЧИ в 1989 году в отношении этого вопроса в Польше, где такие лозунги были выставлены паблоистами:
«Ограничение самоуправления отдельным заводским округом подрывает основы рабочего государства. Этот лозунг, идя полностью вразрез с плановым хозяйством и монополией внешней торговли, открывает ворота настежь капиталистическим интересам прибыли. Этот путь не способен освободить рабочий класс от бюрократической регламентации. Напротив, вопреки намерениям его защитников, такое самоуправление может быть принято бюрократией для разрешения экономического кризиса за счет рабочих и для обеспечения своего привилегированного положения и системы правления» [12].
Именно это и произошло в Польше и в СССР.
После окончания шахтерской забастовки движение к полномасштабной реставрации пошло даже быстрее, чем предлагал опасавшийся социального взрыва Горбачев. Этот процесс вдохновил на активность определенные слои интеллигенции и крыло «радикальных реформаторов» в среде бюрократии. Они поддержали создание так называемых «Народных фронтов», которые возникли в Советском Союзе в 1987-1988 годах и стали, по существу, механизмами по мобилизации поддержки в пользу различных местных сторонников радикальных «реформ», а также националистических движений.
Так, Ленинградский народный фронт поддержал Анатолия Собчака, который впоследствии дал «путевку в жизнь» Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву. В Москве НФ поддерживал Ельцина; в Прибалтике — соответствующие националистические и прокапиталистические движения. Все более характерным стало систематическое сотрудничество «левых», либералов и крайне правых, что означало дальнейший сдвиг широких слоев интеллигенции вправо. Они считали, что курс реформ Горбачева слишком медлителен, что грозит вызвать взрыв в рабочем классе, — подобный забастовке шахтеров. Народные фронты должны были сформировать ядро новых правящих элит в соответствующих городах. Эти элиты в начале 1990-х годов пришли к власти и кое-где продолжают удерживать ее до сего дня.
Проложив дорогу шоковой терапии в годы «перестройки», «левые» были приглашены в 1990-1993 годах в правительственные структуры для проведения ее первых шагов. В московском правительстве до 1993 года доминировали самозваные «социал-демократы», подобные Павлу Кудюкину и Борису Кагарлицкому. Московское правительство также в значительной степени опиралось на «независимые» профсоюзы, которые продолжали дезориентировать борьбу трудящихся и направлять ее в русло поддержки Ельцина. Апогей влияния «независимых» профсоюзов был достигнут в период после неудавшегося августовского (1991 г.) путча против Горбачева, когда они помогли мобилизовать поддержку Ельцину и его программе «радикальных реформ». В 1993 году «социал-демократы» утратили большую часть своих официальных позиций. К тому времени они уже были полностью дискредитированы в рабочем классе. К 1994 году капитализм был в целом введен, основная часть советского хозяйства и систем государственного социального обеспечения разрушены, а новый буржуазный порядок «юридически» узаконен новой Конституцией России.
Профсоюзы и капиталистическая реставрация
В 1991 году по прямому предложению АФТ-КПП была создана Трехсторонняя комиссия, смоделированная по существующим трудовым отношениям в Соединенных Штатах: коллективные договоры должны были совместно разрабатываться представителями профсоюзов, руководством предприятий и местными властями. Этот механизм не обеспечивал рабочий класс каким-либо политическим представительством, а, наоборот, гарантировал проведение реставрации и планомерно душил любую борьбу рабочего класса против нее. В первые годы работы комиссии Федерация независимых профсоюзов (ФНПР), возникшая непосредственно из официальных советских профсоюзов, имела в ней большинство (девять мест), а «независимый» профсоюз «Соцпроф» и НПГ имели три и одно место соответственно.
Вставая обычно на сторону той или другой соперничающей группы формирующейся олигархии, обе фракции профсоюзной бюрократии поддержали шоковую терапию. В начале 1992 года, в момент либерализации цен, ввергнувшей десятки миллионов в нищету, ФНПР взяла на себя обязательство в течение четырех месяцев воздерживаться от забастовок на том основании, что забастовки бессмысленно парализуют экономическую деятельность. Президент НПГ Виктор Уткин заявил накануне взрыва цен, что «приоритетом в настоящее время является не увеличение оплаты, а радикальная экономическая реформа...» [13] Храмов, глава «независимого» профсоюза «Соцпроф», заявил в декабре 1991 года в одном интервью: «Мы считаем, что профсоюз может и должен обеспечить прикрытие для предприятий, которые отдают часть своей прибыли профсоюзу для нужд своих членов».
Профсоюзы и псевдо-левые также поддержали ваучерную приватизацию. Советская экономика, которая была создана рабочим классом в течение десятилетий ценой огромных жертв, была распродана за гроши бывшим «красным директорам», восходящим звездам бандитских элит и западных хедж-фондам. Судя по объему продажи акций и капитализации приватизированных российских компаний, общая стоимость российской промышленности в июне 1993 года составила 5 млрд. долларов, а в 1994 году выросла до 12 млрд. долларов. Это меньше, чем капитализация таких компаний, как Kellogg или Anheuser-Busch [14]. Приватизация «Газпрома» проводилась под руководством председателя Совета Министров РФ Черномырдина, бывшего министра газовой промышленности СССР (министерство было преобразовано в «Газпром» в конце «перестройки» в 1990 году). Компания была продана в 1993-1994 годах за 100 миллионов долларов. Ее капитализация на фондовом рынке в 2006 году составила 100 миллиардов долларов [15].
В то время как «красные директора» в большинстве своем сохранили свои позиции и увеличили долю своей собственности, несколько отдельных лиц и западных хедж-фондов захватили значительную долю приватизированных активов. Самый известный пример — это Борис Йордан, которого также именовали «русским царем». Йордан, молодой менеджер хедж-фондов из Бостона с российскими корнями, приобрел 17 миллионов из 144 миллионов ваучеров, розданных россиянам для использования на торгах акциями приватизированных компаний. На этой основе он купил доли во многих важнейших российских компаниях. Борис Йордан сегодня является одним из главных спонсоров Центра перспективных исследований имени Йордана (Jordan Center for Advanced Russian Studies) в Нью-Йоркском университете (центр носит его имя), а также является членом Совета попечителей Нью-Йоркского университета.
Профсоюзные бюрократии сами помогали проведению приватизации и принимали в ней участие. Такие профсоюзы, как «Единство» на «АвтоВАЗе», крупнейшей компании по производству автомобилей в Восточной Европе, были причастны к приватизации соответствующих компаний. НПГ сыграл решающую роль в приватизации российской угольной промышленности. В течение 1990-х годов профсоюз АФТ-КПП по просьбе российского правительства консультировал так называемые «независимые» профсоюзы, которые продолжали оказывать ценнейшую поддержку «шоковой терапии».
Один из крупнейших актов разграбления государственной собственности был предпринят так называемой Федерацией независимых профсоюзов России (ФНПР). После длительных переговоров и несмотря на протесты со стороны «независимых» профсоюзов, требовавших себе более существенную долю, договор между ФНПР и правительством России в сентябре 1992 года официально зафиксировал передачу всей собственности советских профсоюзов в руки ФНПР.
Согласно статье в Независимой газете, опубликованной в 2009 году, в состав передаваемого имущества вошло 100 тысяч пионерских лагерей, более 25 тысяч спортивных объектов, около 1000 здравниц и 23 тысячи клубов и дворцов культуры [см.: HYPERLINK "http://www.ng.ru/politics/2009-03-12/3_Shmakov.html" http://www.ng.ru/politics/2009-03-12/3_Shmakov.html]. По самым «скромным оценкам, — писала газета, — общая стоимость недвижимости, оказавшейся в 1992 году во власти ФНПР, составляла 6–7 млрд. долл. Впрочем, эта цифра не учитывает стоимости земли под недвижимостью». Согласно некоторым оценкам, общая стоимость переданного имущества достигала величины 100 млрд. долларов.
В последующие месяцы и годы ФНПР создал объединение санаториев, которые сейчас называется АО «Санаторно-курортное объединение ФНПР «Профкурорт», АО «ЦСТЕ-ИНТУР» (управляет оздоровительными и туристическими комплексами) и ЗАО «Профстрой». Российское государство стало крупным пайщиком в этих компаниях. ФНПР также продал часть имущества, зачастую государственным и местным органам власти.
Еще одним огромным источником прибыли для ФНПР стала сдача в аренду своей недвижимости компаниям и банкам. Самый известный пример — московский гостиничный комплекс «Измайлово», который дает руководству ФНПР около 15 миллионов долларов в год (НГ, 2009). Между тем членские взносы дают лишь около 15 процентов от общего дохода ФНПР, сообщает Независимая газета. Михаил Шмаков, глава ФНПР с 1993 года и близкий союзник Владимира Путина, считается одним из самых богатых людей России, обладая личным состоянием, сравнимым с состоянием олигархов, таких как Роман Абрамович (11,5 млрд долларов) или Олег Дерипаска (5,3 млрд долларов).
Соучастниками этой передачи собственности были Кагарлицкий, Александр Бузгалин (член ЦК КПСС в 1990-1991 годах) и другие представители академической среды и интеллектуалы, изображающие из себя «левых». В декабре 1992 года Кагарлицкий, Бузгалин, Конфедерация анархистов-синдикалистов Андрея Исаева, а также ряд «зеленых» создали «Партию труда». Партия была организована по инициативе бывших бюрократов КПСС и председателя ФНПР Шмакова. Она полностью финансировалась ФНПР и фактически прекратила свое существование в 1994 году. В течение своей короткой жизни «партия» функционировала одновременно как «левый» пропагандистский отдел ФНПР и его экономический консультативный совет.
Исаев продолжил свою карьеру в ФНПР и занял там должность секретаря, курирующего информационную политику и общественные связи. Сегодня он — депутат Государственной Думы, ведущий член правящей партии «Единая Россия» и первый заместитель председателя ФНПР. Кагарлицкий и Бузгалин сделали карьеру в академических кругах и журналистике и по-прежнему подают себя в России в качестве ведущих «левых». Их регулярно приглашают на съезды псевдо-левых сил в Западной Европе.
Участие профсоюзов в капиталистической реставрации в России стало концентрированным выражением той роли, которую профсоюзы играют в современную эпоху на международном уровне. Они все более открыто функционируют не как организации, борющиеся за ограниченные экономические выгоды для рабочего класса, а как подразделения корпоративного управления и инструменты государства и бизнеса для контроля над рабочим классом.
Роль АФТ-КПП в реставрации капитализма в России и формировании российских «независимых» профсоюзов говорит о прокапиталистическом характере этих организаций и их враждебности интересам рабочего класса — как в своей стране, так и в международном масштабе. Для тех кругов бывших левых, которые работали в профсоюзных структурах, роль профсоюзов в разрушении социальных завоеваний рабочего класса стала ступенькой карьеры, способствовавшей их личному обогащению. Они защищали и продолжают защищать профсоюзы не как «рабочие» организации, а как организации, которые представляют их собственные классовые интересы против интересов рабочих.
Продолжение следует.
Примечания:
[8] Цит. по книге: Шубин А. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 гг.). М.: Европа, 2006. — См.: https://www.e-reading.club/bookreader.php/84330/Shubin_-_Predannaya_demokratiya._SSSR_i_neformaly_%281986-1989_g.g.%29.html.
[9] Там же, с. 134.
[10] Boris Kagarlitsky, The Dialectic of Change, London/New York: Verso, p. 331; курсив в оригинале.
[11] Заявление Международного Комитета Четвертого Интернационала «Клифф Слотер отрекается от марксизма» (19 апреля 1991 г.) // Бюллетень Четвертого Интернационала, № 5, сентябрь 1991, с. 52.
[12] Wolfgang Weber, Solidarity in Poland 1980-1981 and the Perspective of Political Revolution [Вольфганг Вебер, «Солидарность» в Польше 1980-1981 гг. и перспектива политической революции], Detroit: Labor Publications 1989, p. 102.
[13] Simon Clarke, 1995, p. 149.
[14] Neil Robinson, “The global economy, reform and crisis in Russia”, in: Review of International Political Economy, Vol. 6, No. 4 (Winter 1999), p. 559.
[15] Anders Aslund, Russia’s Capitalist Revolution. Why Market Reform Succeeded and Democracy Failed, Washington 2007, p. 141.