Алексей Яроцкий, Лицом к прошлому, Москва, 2018.
Алексей Яроцкий, Золотая Колыма. Воспоминания А.С. Яроцкого о Колыме в литературном контексте. СПб.: Нестор-История, 2021.
Старинное латинское изречение habent sua fata libelli («книги имеют свою судьбу») применимо и к воспоминаниям Алексея Яроцкого. Яроцкий был советским инженером, который в 1970-х годах написал свои двухтомные мемуары о том, как он пережил Октябрьскую революцию, Гражданскую войну и Большой террор. Эти мемуары полностью были опубликованы совсем недавно, в 2018 (I том) и 2021 (II том) году. В условиях прокси-войны НАТО против России на Украине, сопровождающейся необычайным натиском пропаганды и исторических фальсификаций, эти мемуары, актуальные при любых обстоятельствах, приобретают дополнительное звучание.
Одним из последствий сталинизма и Большого террора является то, что существует очень мало мемуаров, и еще меньше воспоминаний обычных людей, о величайших социальных потрясениях XX века — Октябрьской революции и последовавшей за ней Гражданской войне. Мемуары Яроцкого — редкое исключение. Будучи свидетелем октябрьского захвата власти рабочим классом в Петрограде и последующей гражданской войны на Украине, он стал мишенью Большого террора 1930-х годов и провел долгие годы своей жизни в трудовом лагере в Сибири.
Несмотря на собственный ужасающий опыт, Яроцкий писал свои мемуары как социалистический противник сталинизма, оставшийся верным идеалам Октябрьской революции. Он также понимал, что его опыт был тем, что испытали миллионы. Он понимал, что на долю немногих сознательных людей, переживших террор, таких как он, выпала обязанность сохранить историческую память как об этих исторических событиях, так и о старых большевистских лидерах революции, которых он сначала знал как руководителей страны, а затем как узников сталинских трудовых лагерей.
Первая часть его воспоминаний под заглавием Лицом к прошлому была опубликована в 2018 году Татьяной Исаевой, внучкой троцкистского литературоведа Александра Воронского. Эта часть охватывает период с 1917 по 1930 год.
Алексей Яроцкий родился в 1908 году в Санкт-Петербурге в сравнительно обеспеченной семье представителей русской демократической интеллигенции. Будучи ребенком, он стал свидетелем Февральской революции 1917 года, в том числе знаменитой демонстрации на Марсовом поле в честь мучеников революции, а также захвата власти большевиками 25 октября (7 ноября по новому стилю) того же года.
Как и многие семьи интеллигентов, семья Яроцких оказалась пролетаризирована в ходе революционного переворота. Они переехали на Украину вскоре после революции 1917 года и оставались там на протяжении всей Гражданской войны. Здесь молодой Яроцкий стал очевидцем бурного всплеска антисемитизма периода Гражданской войны, когда было убито до 200 тысяч украинских евреев, большинство из которых оказались жертвами «белых» и различных националистических формирований. Он также был свидетелем того, как в течение ряда лет политическая власть переходила то к Красной армии, то к Белой армии и немецким оккупантам, и наоборот. Он также был очевидцем крестьянских восстаний под руководством анархиста Нестора Махно.
Ни за одну территорию во время Гражданской войны не велись такие ожесточенные бои, как за Украину, — как из-за ее геостратегического значения, так и из-за ее сложного социально-экономического состава. По причине того, что Донбасс на востоке нынешней Украины располагал самыми важными запасами угля в бывшей Российской империи и являлся местом концентрации значительного числа промышленных рабочих, эти рабочие были в основном этническими русскими. Подавляющее большинство украиноязычного населения, напротив, жило в сельской местности и являлось трудовыми крестьянами.
Таким образом, борьба большевиков за доверие украинских масс означала как проведение правильной политической линии в национальном вопросе — включая признание их долго подавлявшихся национальных устремлений, — так и предоставление земли крестьянам. В большинстве регионов Украины во время Гражданской войны много раз менялась власть — она переходила от «красных» к «белым» и назад к «красным». В дополнение к этому анархистские повстанцы играли несоразмерно большую роль в Гражданской войне на Украине.
Однако, как трогательно показывают мемуары Яроцкого, победа Красной армии над белогвардейцами и украинскими националистами была достигнута не только за счет национальной политики большевиков и предоставления ими земли крестьянам. Важнейшим фактором, определившим исход революционной войны, стало начало революции в Германии в ноябре 1918 года. До этого немецкие войска находились на Украине, где поддерживали диктатуру гетмана Павла Скоропадского в качестве противовеса большевизму и Красной армии. Город, в котором жила семья Яроцкого, также находился под германским контролем, и семья была вынуждена разместить у себя дома немецкого солдата. Яроцкий вспоминает об огромном воздействии известия о том, что солдаты и рабочие в Германии создали советы, и что кайзер бежал из страны. Отвергая националистический взгляд на Гражданскую войну, который продвигался советской бюрократией, в том числе в 1970-е годы, он пишет:
У нас любят писать, как под ударами Красной армии немецкие оккупанты бежали с Украины. А я видел нечто совсем другое ... И совершилось чудо, безгласные, немые ряды вдруг заговорили, под стальными шлемами что-то сломалось, шум и говор прошел по рядам.
Читали телеграмму об отречении кайзера, о перемирии и революции в Германии.
За три-четыре дня немецкая армия развалилась, в городе создался солдатский совет, на серо-зеленых мундирах появились красные банты, винтовка уже висела на плече прикладом кверху. Немцы уходили, герр Отто сказал моей матери:
— Фрау Яроцкая, мы у себя сделаем то же самое, то есть революцию.
Это была громадная победа идеи Октябрьской революции, немцы уходили не врагами, а людьми, готовыми к революционной борьбе (75–76).
Эти наблюдения показывают не только огромное влияние событий в Германии на развитие русской революции. Они также убедительно демонстрируют, что перспектива мировой социалистической революции была не просто лозунгом, а жизнеспособной политической программой, которая обладала огромным влиянием и являлась полюсом притяжения для масс — от Советской России и Украины до Германии.
Яроцкий преисполнен восхищения «ленинскими наркомами» того периода. На Украине среди них были Христиан Раковский, один из ближайших друзей и союзников Льва Троцкого, и несколько других будущих лидеров Левой оппозиции. Он вступил в Коммунистический союз молодежи (Комсомол) и переехал в Ленинград, чтобы изучать политическую экономию и стать инженером.
Его товарищами по Политехническому институту, одному из лучших экономических вузов Советского Союза, являлись в основном ветераны Гражданской войны, которые были намного старше и политически опытнее, чем он сам. Среди них было много будущих выдающихся экономистов, из которых почти все были позже убиты во время Большого террора.
Учебу Яроцкий оплачивал с помощью старшего брата, тогда уже члена партии, а также за счет работы летом на заводе. Он также стал свидетелем проявления огромной социальной силы рабочего класса. Крупная демонстрация после убийства белоэмигрантом старого революционера-большевика Петра Войкова 7 июня 1927 года в Варшаве произвела на него особенно глубокое впечатление:
…Когда в день убийства Войкова в четыре часа дня загудели гудки всех питерских заводов и все паровозы на всех станциях, открылись ворота и вышел сразу весь рабочий класс Выборгской стороны на демонстрацию, запрудив весь бывший Сампсониевский проспект во всю ширину, и пошел к Финляндскому вокзалу, где теперь стоит памятник В.И. Ленину, то я понял, что это такое, какая эта сила и как единодушны эти люди (229–230).
После поражения китайской революции 1925–27 годов — в результате оппортунистической политики сталинизированного Коммунистического Интернационала — сталинская фракция исключила лидеров Левой оппозиции из партии в декабре 1927 года. Под руководством Льва Троцкого оппозиция боролась — и продолжала бороться после 1927 года — против националистического и бюрократического перерождения большевистской партии. В одном из самых ярких мест книги Яроцкий признает, что для него в то время ожесточенные политические баталии внутри партии были почти непостижимы. Вспоминая свои студенческие годы, он пишет:
Я попал в период горячих дискуссий, в основном в то время с троцкистами, но я не находился тогда на таком уровне политического развития, просто не понимал, о чем спорят. Теперь я понимаю, о чем спорили, а тогда не мог понять, вся эта сторона тогдашней жизни прошла мимо, просто был слишком молод, а ведь сейчас я знаю, что тогдашние споры определили весь ход жизни нашей родины на много десятилетий вперед (220).
То, что ему пришлось пережить, несомненно, испытали на себе также многие рабочие и молодые люди. По сути, одним из самых больших преступлений сталинистской бюрократии было систематическое подавление публикаций и распространения документов оппозиции, а также статей, написанных Ленином в его последней борьбе против зарождающейся бюрократии и Сталина. Как показал российский историк Вадим Роговин, все более бюрократический режим сделал демократическую дискуссию в партии практически невозможной, создав атмосферу огромной путаницы и тревожности даже среди наиболее опытных и преданных членов партии из рабочего класса и молодежи. В то время как на страницах советской печати велась ожесточенная кампания против Троцкого и оппозиции в целом, рабочие рисковали быть исключенными из партии, если будет обнаружено, что они читают какие-либо документы оппозиции.
Яроцкий окончил университет в 1930 году, в разгар кампании по насильственной коллективизации и форсированной индустриализации в период первой пятилетки. Как и многие представители своего поколения, он был полон энтузиазма по поводу революционных достижений в ходе индустриализации и преисполнен решимости сделать все возможное, чтобы помочь в создании советской экономики. Однако влияние коллективизации и зарождающегося культа Сталина быстро лишили его политических иллюзий.
Его старший брат записался добровольцем в один из многочисленных молодежных отрядов, отправлявшихся в сельскую местность для проведения коллективизации крестьянских хозяйств. Эта молодежь, коммунисты-идеалисты, убежденные в том, что они борются за благо как рабочих, так и крестьян, столкнулась с ужасающей реальностью, созданной политикой насильственной коллективизации.
Опираясь на программу построения «социализма в одной стране» и столкнувшись с огромным социальным противодействием со стороны более зажиточных слоев крестьянства, преуспевавших в 1920-е годы при «новой экономической политике», сталинское руководство в 1928 году совершило резкий разворот. Оно провозгласило необходимость как ускоренной индустриализации советской экономики, так и повальной коллективизации десятков миллионов частных крестьянских хозяйств. Предупреждения Троцкого о том, что такая политика при отсутствии достаточно высокого уровня технологического развития как сельского хозяйства, так и промышленности может привести только к катастрофе, быстро и трагически подтвердились. Политика насильственной коллективизации, ввергшая десятки миллионов крестьян в состояние отчаянного голода, когда число погибших от него исчислялось миллионами, поставила советскую деревню на грань гражданской войны.
Яроцкий, которому его брат рассказал о том, что тот пережил в сельской местности, был глубоко обеспокоен жестокостью, связанной с коллективизацией, и особенно массовой смертью детей от голода. Он также был возмущен сталинизацией общественной жизни и культом Сталина.
Просидев четыре года над Марксом, Плехановым и Лениным, трудно было привыкать к предельно упрошенным формулировкам: что такое нация, первое, второе, третье. Ясно до предела, нужно только запомнить. Но начнешь думать, и от гениальной формулировки нет ничего (271).
Хотя он был восторженным членом Комсомола на протяжении всех 1920-х годов, теперь, когда Яроцкого пригласили вступить в партию, он отказался это сделать, потому что чувствовал, что не может «честно» вступить в ее ряды. Это решение имело для него далеко идущие последствия. Его быстро исключили из Комсомола и заклеймили как «классового врага», что являлось опасной характеристикой.
В разгар начавшейся чистки экономистов и более широких слоев интеллигенции в начале 1930-х годов Яроцкий решил уехать из Ленинграда. Будучи женатым на Марии, дочери железнодорожника, он переехал в Москву, где устроился инженером в Народный комиссариат путей сообщения. Именно здесь он пережил Большой террор 1930-х годов, ставший темой второго тома его мемуаров.
Продолжение следует