С начала марта Китай столкнулся с очень заразным омикронным вариантом вируса SARS-CoV-2, занесенным в страну извне. Власти встретили опасный вирус с высокой степенью общественной мобилизации, ценой значительных трудностей, но пока и со значительным успехом. Это не помешало американской корпоративной прессе неоднократно и сурово осуждать политику Китая по борьбе с COVID. Эти осуждения становятся все более желчными по мере успехов Китая в преодолении новых волн инфекций.
В этой связи недавний репортаж главы шанхайского бюро газеты New York Times Александры Стивенсон, которая освещает новости финансового мира, выглядит особенно отвратительно. Вышедшая под заголовком «Мир пытается расстаться с COVID. Китай может встать на пути», статья потакает предрассудкам помутневшего умом реакционного слоя верхнего среднего класса, состояние и благополучие которого зависит от постоянно растущих финансовых рынков.
Стивенсон начинает с провокационного заявления: «В то время как остальной мир учится жить с COVID-19, главный вождь Китая Си Цзиньпин хочет, чтобы его страна продолжала стремиться жить без него — чего бы это ни стоило».
Прежде чем ответить на различные утверждения, содержащиеся в статье Times, стоит рассмотреть нынешнее состояние пандемии в Китае.
Нынешняя волна заражений по всему материковому Китаю началась в начале марта. С тех пор в Китае было зарегистрировано около трех четвертей миллиона случаев заболевания, из которых значительное большинство протекало бессимптомно. Благодаря обширным мерам общественного здравоохранения, — они состояли из карантинов и закрытия предприятий, динамичного массового тестирования, выделения ресурсов на строительство изоляторов и поддержку медицинских учреждений, — погибло менее 600 человек, в основном в Шанхае, за исключением двух смертей в северо-восточной провинции Цзилинь. Для сравнения, за тот же период в США было зарегистрировано 90 тысяч случаев смерти от COVID.
Китайские органы здравоохранения сообщили, что в воскресенье было зарегистрировано 1789 случаев заболевания COVID, из которых 71 случай был недавно завезен извне. После достижения пика в почти 27 тысяч заражений в день в середине апреля число заражений в Шанхае, финансовом центре Китая и эпицентре волны «Омикрона», сократилось до 1369, из которых 166 были симптоматическими. Средний показатель за семь дней упал ниже 3 тысяч ежедневных случаев, что более чем на 90 процентов ниже пика четыре недели назад. За пределами Шанхая в материковом Китае было зарегистрировано всего 349 новых случаев заболевания.
Уже сейчас многие шанхайские компании возобновляют свою деятельность. Городские власти планируют «открыть» город в середине мая после достижения нулевого уровня передачи COVID среди населения. Более 99 процентов всех новых случаев заболевания в настоящее время приходится на тех, кто уже находится в изоляции или на карантине, что составляет 2 миллиона из 26 миллионов жителей города. Почти 18 миллионов жителей (70 процентов) находятся в специально отведенных зонах повышенных мер безопасности, включая районы, деревни, компании и другие объекты, где в течение более двух недель не было ни одного случая заболевания.
Стратегия ликвидации выглядит многообещающей, несмотря на неоднократные заявления в мировых корпоративных СМИ о том, что «Омикрон» устранить невозможно. Смертность была сведена к минимально возможному уровню, было сохранено множество жизней, и страна переходит к возобновлению работы в центрах производства и распределения. Учитывая эти факты, Стивенсон следует ответить на вопрос, что она имеет в виду под намерением Китая жить без COVID «чего бы это ни стоило»? Ценой для кого? Очевидно, что она заботится только о финансовых издержках западных инвесторов, а не о человеческих жизнях китайского народа.
За день до того, как статья Стивенсона появилась в Times, президент Джо Байден признал в небрежном заранее записанном заявлении, состоящем всего из 213 слов, что более 1 миллиона американцев умерли от COVID. Это тот же самый человек, который заявлял в октябре 2020 года, будучи кандидатом в президенты, что такого президента, как Трамп, допустившего на своем посту более 200 тысяч смертей от COVID, следует считать негодным для такой должности. За время пребывания Байдена на должности президента в результате пандемии погибло более 600 тысяч человек.
Стивенсон не упомянула об этих деталях «цены» жизни с COVID.
Она также не признает, что Times сыграла ведущую роль в продвижении политики «стадного» [или «коллективного»] иммунитета. Эта политика за последние два года трансформировалась в формулу «жить с вирусом». Правящие классы в империалистических странах неоднократно ставили прибыль выше человеческих жизней, позволяя пандемии бушевать, не вводя временные ограничения на бизнес-операции, хотя такие ограничения доказали свою эффективность в замедлении распространения вируса. Эта политика «let it rip» [«отпустить вожжи»] привела к гибели более 20 миллионов человек во всем мире, ввергла сотни миллионов в нищету и вынудила миллиарды людей столкнуться с разнообразными последствиями для здоровья, вызванными хроническим инфицированием со стороны вируса, который будет снова и снова заражать население.
Ведущий колумнист газеты Томас Фридман впервые произнес фразу «лекарство не может быть хуже болезни» в колонке Times, опубликованной 23 марта 2020 года. Фридман утверждал, что такие меры для блокирования распространение вируса SARS-CoV-2, как карантин и закрытие школ, неприемлемы, потому что разрушат экономику. Этот лозунг был подхвачен администрацией Трампа и СМИ, потому что служил интересам финансового капитала. Сейчас он выступает основой политики администрации Байдена.
Стивенсон лицемерно пишет: «Более двух лет Китай сохранял завидно низкие показатели заболеваемости COVID, упорно реагируя на признаки вспышки тестированием и внезапными карантинами. Успех позволил Коммунистической партии хвастать тем, что во время пандемии она поставила жизнь выше смерти, в отличие от западных демократий, где смертность от вируса резко возросла».
Во-первых, вопрос приоритетов — это не жизнь или смерть. Стивенсон скрывает реальный выбор: жизнь или прибыль. И если «западные демократии» завидуют низким показателям заболеваемости COVID в Китае, то почему бы им не воспользоваться уроками китайского опыта мер общественного здравоохранения и не спасать жизни своего населения? Наконец, основной принцип давно и хорошо разработанной политики общественного здравоохранения, восходящий к XIX веку, заключается именно в том, чтобы «упорно реагировать на признаки вспышки» инфекции, чтобы предотвратить дальнейшие вспышки. Это не является специфически китайской доктриной и не имеет ничего общего со сталинистской политикой Коммунистической партии Китая.
Однако вместо того, чтобы разобраться с этими фактами, Стивенсон сначала изображает карантин как мучительную и антидемократическую процедуру, а затем цитирует замечание «анонимного экономиста» о том, что политика КНР заключается в «нулевом движении, нулевом ВВП».
Однако реальность обстоит иначе. Экономика Китая сохраняет свою динамику. Уровень смертности от COVID на душу населения равен четырем случаям на миллион. Сравним его с США, где этот показатель — 3068 смертей на миллион человек, и мы увидим превосходство стратегии «нулевого ковида». Высокомерное порицание политики «чего бы это ни стоило» со стороны Стивенсон — всего лишь более непристойное выражение формулы, предложенной Фридманом. Оба автора открыто заявляют, что если на одной чаше весов лежит человеческая жизнь, а на другой — корпоративная прибыль, то надо выбирать прибыль.
Показательно, что единственным видным чиновником здравоохранения, которого Стивенсон цитирует в рамках своей антикитайской обличительной речи против «нулевого ковида», является генеральный директор Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Тедрос Аданом Гебреисус. Он сказал в прошлый вторник: «Мы обсуждали этот вопрос с китайскими экспертами, и мы указали, что такой подход не будет устойчивым. И, учитывая поведение вируса, я думаю, что перемена курса была бы очень важна».
Комментарий директора ВОЗ является реакционным заявлением, опровергающим его предыдущие высказывания о том, что мир должен бороться за спасение каждой возможной жизни. Его организация в течение двух лет сопротивлялась принятию научных доказательств того, что вирус передается воздушно-капельным (аэрозольным) путем, а не посредством крупных капель. Комментарий Гебреисуса лишь выдает объективную подчиненность всех институтов общественного здравоохранения интересам международных корпораций. Подобно американским «Центрам по контролю и профилактике заболеваний», агентство здравоохранения ООН превратилось в одну из канцелярий глобального финансового капитала.
Стивенсон действительно ссылается на важное исследование Университета Фудань в Шанхае, опубликованное в журнале Nature. Исследование показало, что если бы «Омикрону» дали полную свободу действий в Китае, то через шесть месяцев страна имела бы 112 миллионов случаев симптоматичных заражений, 5,1 миллиона госпитализаций, 2,7 миллиона госпитализаций в отделениях интенсивной терапии и 1,6 миллиона смертей. А все это сопровождалось бы катастрофическим коллапсом системы здравоохранения.
Очевидный смысл этого исследования заключается в том, что распространение ковида в Китае стало бы колоссальной катастрофой не только для Китая, но и для всего мира. Еще 100 миллионов случаев заболевания означают еще 100 миллионов возможностей для мутации вируса в направлении еще более смертоносных и заразных вариантов.
Но Стивенсон игнорирует все это: для нее важны финансовые, а не человеческие издержки. Далее она пишет: «Инвесторы и бизнес-лидеры обеспокоены тем, что жесткая приверженность Китая своей политике нулевого уровня COVID может привести экономику к свободному падению. “Правительству давно пора изменить свою стратегию”, — сказал Фред Ху, известный китайский инвестор. Преимущества “нулевого ковида” больше не перевешивают экономические издержки, добавил он. “Приверженность стратегии нулевого ковида тяжело ужарит по экономике и подорвет доверие общественности”».
Стивенсон разделяет озабоченность китайского инвестора и пишет: «Согласно одной оценке, за последний месяц в Китае почти 400 миллионов человек в 45 городах оказались в той или иной форме карантина, что равнозначно потере 7,2 триллиона долларов годового валового внутреннего продукта».
Эта цифра соответствует афоризму Марка Твена о «лжи, проклятой лжи и статистике». Процедуры карантина в Китае сильно сегментированы: города разбиты на небольшие районы, в каждом из которых действуют правила, установленные местными комитетами. Если один район в городе с населением 10 миллионов человек находится под карантином (как правило, из-за единственного положительного теста), то в отчете, подготовленном Nomura Bank, учитываются все 10 миллионов. Отсюда и обтекаемая фраза, которую использует Стивенсон: «та или иная форма карантина».
Автор Times также игнорирует важный факт, который полностью опровергает ее представление о политике «нулевого ковида» как репрессивной и недемократичной: эта политика широко популярна в китайском народе, что в целом признается даже во враждебных публикациях СМИ.
Американцы, живущие в Китае, расхваливают эту политику. Среди них Шон, прокомментировавший статью Стивенсон. Работая из своей квартиры в Шанхае, он пишет:
Как американец, живущий в Китае, я читаю каждую статью, касающуюся Китая, и очень многие из них похожи на эту: они злорадно наслаждаются предполагаемым провалом китайской политики “нулевого ковида”. Это неприлично, и в то же время фактически бредово.
В США от Covid умерло почти 3000 человек на миллион.
У Китая — 3…
Экономика Китая не впала в рецессию:
Валовой внутренний продукт (ВВП) Китая в 2021 году превысил 114 трлн юаней (около 18,1 трлн долларов), увеличившись на 8,1 процента по сравнению с предыдущим годом и в среднем рос на 5,1 процента в год в течение предыдущих двух лет.
Шон заключает: «В западных СМИ так много идеологически мотивированной дезинформации, что это приводит в бешенство тех, кто живет здесь».
Пост Шона получил более 100 положительных откликов в разделе комментариев после статьи Стивенсон, став вторым по рейтингу среди читателей.
Вместо того, чтобы ответить на эту порцию реальности, Times, очевидно, предпочитает подавлять ее, прибегая к своей собственной форме политической цензуры, не менее вредной, чем сталинистская ее разновидность. Комментарий Шона, восхваляющий политику «нулевого ковида», теперь удален.