Стивен Коэн, почетный профессор русистики Нью-Йоркского университета, скончался 18 сентября от рака. Его научная и политическая биография была связана, прежде всего, с биографической книгой о Николае Бухарине (1888–1938), одной из главных фигур внутрипартийной борьбы 1920-х годов. Книга, которая стремилась представить Бухарина, а не Льва Троцкого, в качестве главной альтернативы сталинизму, стала основой выдающейся роли Коэна как публичного интеллектуала на заключительном этапе сталинистской реставрации капитализма в СССР.

Родившийся в штате Кентукки в 1938 году, — Бухарин был казнен в этом же году в ходе сталинского Большого террора, — Коэн изучал государственную службу и экономику в Университете Индианы в конце 1950-х и начале 1960-х годов, периоде «оттепели» в Советском Союзе при Никите Хрущеве.

Частичное разоблачение Хрущевым некоторых наиболее ужасных преступлений Сталина на XX съезде партии в 1956 году вызвало шок в международном коммунистическом движении. Сочетая ограниченное ослабление цензуры с прорыночными реформами, хрущевская «оттепель» стала периодом огромного политического и интеллектуального расцвета в Советском Союзе. Значительные слои рабочих и интеллигенции искали подлинно левую альтернативу сталинизму и пути «возвращения к настоящему Ленину».

В США и Великобритании вышло несколько важных исторических работ о русской революции и борьбе Левой оппозиции в 1920-е годы против сталинистской бюрократии, и они способствовали росту интереса к фигуре Троцкого. Среди них многотомная история русской революции Э. Х. Карра и книга Роберта В. Дэниелса Совесть революции. Коммунистическая оппозиция сталинизму (1960). Между 1953 и 1963 годами на английском языке вышла монументальная трехтомная биография Исаака Дойчера о Троцком.

Эти работы сильно подорвали так называемую тоталитарную модель советской истории, в которой сталинистский «тоталитаризм» изображался в качестве прямого порождения марксизма, а Октябрьская революция изображалась как «переворот», совершенный кликой преступников во главе с Лениным.

Именно в этом климате Коэна привлек вопрос об «альтернативах» сталинизму. Роберт К. Такер, который тогда только что закончил свою дипломатическую службу в посольстве США в Москве и впоследствии стал пожизненным другом и наставником Коэна, всячески поощрял его на этом пути. В этом поиске, однако, Коэн с самого начала сосредоточился на поиске «оппозиционных» сил внутри сталинистского аппарата. Позднее он отмечал, что в течение двух десятилетий после отстранения Хрущева от власти в 1964 году «моим главным проектом было выявление прореформистских сил и их идей внутри мрачной бюрократической среды правящей Коммунистической партии» (Stephen F. Cohen, Soviet Fates and Lost Alternatives: From Stalinism to the New Cold War, Columbia University Press, p. x,, курсив добавлен).

Его биография Бухарина, изданная в 1973 году, основана на докторской диссертации 1969 года, и была частью серии исследований, появившихся в конце 1960-х и начале 1970-х годов, в которых были названы фигуры, убитые Сталиным и почти стертые из официальной историографии. В их числе — левые оппозиционеры, такие как Евгений Преображенский, Николай Муралов и Ивар Смилга, а также другие лидеры большевистской партии, подобные Алексею Рыкову или Оппокову-Ломову. Их биографии впервые за десятилетия подвергли более тщательному анализу. Это включало изучение революции в Петрограде Александром Рабиновичем и дальнейшие исследования Левой оппозиции Ричардом Б. Дэем и другими.

В условиях подъема международной борьбы рабочего класса эти книги были прочитаны многими социалистическими интеллектуалами и рабочими не только как научные труды, но и как историческое обоснование их собственной политической ориентации. В рамках этого более широкого развития биография Бухарина, написанная Коэном — первая на английском языке, — появилась в качестве попытки противодействовать растущему интересу к Троцкому и пониманию того, что Левая оппозиция представляла собой основную оппозицию сталинизму.

В своем предисловии Коэн признавал, что стремился пересмотреть «привычную трактовку большевистской истории после смерти Ленина, сводящуюся главным образом к соперничеству Сталина и Троцкого» (Коэн С., Бухарин: Политическая биография, 1888–1938. М., 1992, с. 12). Вместо этого он попытался представить Бухарина не только ведущим теоретиком большевизма, но и главным противником Сталина.

Бухарин действительно был значительной фигурой в большевистской партии. Большевик с 1906 года и самый молодой член Политбюро в 1917 году, Бухарин был чрезвычайно популярен как талантливый писатель и преданный революционер. В его окончательной судьбе, как и в судьбе большинства «старых большевиков», было много трагизма. Однако описание Коэном Бухарина как центральной фигуры в 1917 году, второй после Ленина, а также как главной политической альтернативы сталинизму было серьезным заблуждением и противоречило исторической правде.

В 1920-е годы Бухарин играл центральную роль в борьбе формирующейся сталинистской бюрократии против Левой оппозиции. Фактически, если у сталинской фракции со всеми ее беспорядочными зигзагами и оппортунистическими маневрами и был какой-то идеологический лидер, то им был Бухарин. Именно Бухарин в 1923 году ввел формулировку движения к социализму «черепашьим шагом». Осенью 1924 года Бухарин также первым прямо сформулировал «теорию социализма в одной стране», которую Сталин открыто принял в декабре 1924 года. Это было явным отказом от стратегии международной социалистической революции, которая лежала в основу революции 1917 года.

Эта националистическая политическая ориентация была связана со все более открытой ориентацией бюрократии на более привилегированные, полубуржуазные и буржуазные, слои крестьянства, что выразилось в печально известном призыве Бухарина, обращенном к кулакам в 1925 году: «Обогащайтесь».

Эта классовая ориентация лежала в основе бесчисленных мерзких нападок на Троцкого и теорию перманентной революции, которыми Бухарин покрывал страницы важнейших партийных журналов и газет. На протяжении всей внутрипартийной борьбы 1920-х годов Троцкий очень резко предупреждал, что программа Бухарина наиболее ярко выражает реставрационные тенденции внутри бюрократии и советского общества.

Роль Бухарина в Коммунистическом Интернационале, где он стал членом Исполнительного комитета в 1926 году, была не менее политически катастрофической, — но Коэн почти целиком проигнорировал ее. Бухарин помог сформулировать и развить оппортунистическую политику и ориентацию на непролетарские слои, что привело к крупнейшим историческим предательствам, прежде всего к провалу китайской революции 1925–27 годов.

В 1928 году Бухарин написал проект программы Коминтерна, который Троцкий подверг резкой критике. Троцкий показал, что сталинистская политика Коминтерна представляет собой возврат к меньшевистской теории двух стадий, согласно которой социалистическая революция рабочего класса в отсталых странах должна быть отодвинута на будущее и подчинена на длительный исторический период борьбе за буржуазно-демократическую революцию.

В 1917 году Троцкий и Ленин, который к апрелю того года взял на вооружение концепцию перманентной революции Троцкого, вынуждены были бороться с любым приспособлением к подобным концепциям в большевистском руководстве, чтобы сориентировать партию на захват власти. Критика Троцким проекта программы, в которой он развил интернационалистическую стратегию марксистского движения, защищала эти политические традиции и стала основополагающим документом Международной левой оппозиции.

На этом фоне утверждение Коэна о том, что Бухарин был реальной теоретической фигурой «большевизма», было ложным и вводящим в заблуждение. Теоретическая роль Бухарина стала заметной только тогда, когда бюрократия под руководством сталинско-бухаринского дуэта почувствовала себя вынужденной коренным образом пересмотреть основные положения марксизма и большевизма. В письме руководству партии 1927 года Троцкий многозначительно отмечал:

«Каждый новый этап развития партии и революции, каждая новая книга, каждая новая модная теория вызывали новый зигзаг и новую ошибку Бухарина. Вся его теоретическая и политическая биография есть цепь ошибок в формальных рамках большевизма. Ошибки Бухарина после смерти Ленина далеко превосходят — и по размаху и особенно по политическим последствиям — все его предшествующие ошибки. Схоласт, опустошающий марксизм, превращающий его в игру понятий, нередко в софистику слов, оказался как нельзя более подходящим “теоретиком” для периода политического сползания партийного руководства с пролетарских рельс на мелкобуржуазные. Без софистики этого сделать нельзя. Отсюда нынешняя “теоретическая” роль Бухарина» [http://iskra-research.org/Trotsky/sochineniia/1927/19271021.html].

«Правая оппозиция», возглавляемая Бухариным, Алексеем Рыковым, Томским и Ломовым, которую Коэн пытался представить в качестве более значимой и жизнеспособной альтернативы, чем та, которую представлял Троцкий, в действительности не имела четкой политической платформы. Оформившаяся в результате масштабного хлебного кризиса 1928 года и противодействия программе массовой коллективизации, правая оппозиция была, как отмечал Роберт В. Дэниелс, «феноменом момента, появившимся на политической сцене без особого предупреждения. Правая оппозиция не имела предыстории уклона по той простой причине, что до своего появления в качестве оппозиции она была и как группа людей, и как программа неотличимой частью самого партийного руководства» (Robert V. Daniels, Conscience of the Revolution. Communist Opposition to Stalinism, West View, 1988, p. 322).

К 1930-м годам Бухарин вновь вступил в политический союз со Сталиным. В 1934 году он стал главным редактором Известий, ведущей партийной газеты, и эту должность занимал на протяжении всей первой части ужасного сталинского террора 1930-х годов.

Эти исторические факты неизбежно делают попытку Коэна представить Бухарина в качестве главной альтернативы сталинизму часто непоследовательной и, в худшем случае, нечестной. Описание Коэном Бухарина как сторонника «социального и культурного плюрализма» и как человека «интеллектуальной целостности» было оценкой, мотивированной не столько историческими фактами, сколько политическими симпатиями. Коэн довольно подробно рассмотрел теоретические труды Бухарина и задокументировал его социальную ориентацию на крестьянские слои внутри советского общества и революционное «мировое крестьянство»; его ранний отход от марксистской концепции «классовой борьбы» и существенный теоретический интерес к антимарксистской западной социологии.

Фактически, именно в этих политических концепциях середины 1920-х годов Коэн видел главную современную политическую актуальность Бухарина. Он завершил свою биографию, указывая на растущий интерес к идеям Бухарина о «рыночном социализме» в Советском Союзе и Восточной Европе, где бюрократия и привилегированные слои интеллигенции реагировали на растущее недовольство в рабочем классе и кризис сталинистских режимов все более открытым движением в сторону реставрации капиталистических отношений собственности.

Благоприятное представление Коэна о Бухарине нашло определенный резонанс после публикации биографии в 1973 году, поскольку оно совпало с растущим поворотом некоторых слоев интеллигенции и мелкой буржуазии в сторону от какой-либо ориентации на рабочий класс и марксизм.

Однако лишь с поворотом сталинистской бюрократии в СССР к полномасштабной реставрации капитализма посредством программы «перестройки» 1985 года при Михаиле Горбачеве линия на выдвижение Бухарина, а вместе с этим и биографическая книга Коэна, приобрели непосредственное политическое значение.

Коэн стал одним из самых известных публичных интеллектуалов в США, регулярно выступая по поводу событий в СССР в теле- и радиопрограммах, таких как NPR. Он подружился с Горбачевым, и их связь продолжалась до его смерти. Коэн сблизился с вдовой Бухарина Анной Лариной. В конце 1980-х годов, когда восхваление Бухарина в СССР достигло своего пика, Коэн также начал работать советником президента США Джорджа Буша, поскольку американский империализм пытался «помочь» сталинистской бюрократии окончательно уничтожить СССР. В 1988 году Коэн женился на Катрине ванден Ховел, ставшей затем многолетним редактором журнала Nation.

Однако архивные материалы, опубликованные в то время, еще больше подорвали представление Коэна о Бухарине. Публикация в 1994–1996 годах писем Бухарина Сталину перед его казнью нарисовала образ человека, который не только был политически сломлен, но даже стремился спасти свою жизнь, предавая и осуждая других. Хотя все это не предотвратило его конечную казнь, Бухарину действительно предоставили привилегированный режим в тюрьме и не подвергали тем пыткам, которые применялись к другим большевикам.

В четырех письмах к «Кобе», как он называл Сталина, Бухарин умолял сохранить ему жизнь, предлагая свою службу в борьбе с Троцким. Он обещал, что «провёл бы кампанию по процессам, вёл бы смертельную борьбу против Троцкого, перетянул бы большие слои колеблющейся интеллигенции, был бы фактически Анти-Троцким и вёл бы это дело с большим размахом и прямо с энтузиазмом» (цит. по кн.: Вадим Роговин, Партия расстрелянных. Москва, 1997, стр. 41).

После 1991 года Коэн не проводил значительных исследований в недавно открытых архивах России и опубликовал лишь несколько книг. Многое указывает на то, что он рассматривал себя, прежде всего, как политическую фигуру. После трех десятилетий в Принстоне, где он с 1968 года преподавал политические дисциплины, он стал в 1998 году профессором русского языка в Нью-Йоркском университете.

В атмосфере постсоветской школы исторической фальсификации, где доминирует сочетание неприкрытого антикоммунизма и неосталинистской лжи, враждебность Коэна к Троцкому приобрела такие масштабы, что в своей книге 2009 года Советские судьбы и потерянные альтернативы (Soviet Fates and Lost Alternatives) он всего один раз сослался на него. На протяжении всей своей карьеры после 1991 года он, как и практически все его коллеги-академики, упорно игнорировал новаторское семитомное исследование Вадима Роговина Была ли альтернатива?, посвященное Левой оппозиции.

Последние десятилетия его жизни были преимущественно связаны с попытками противостоять все более истеричной антироссийской кампании и военным приготовлениям США, и это делало его чем-то вроде парии в либеральных и академических кругах. В начале 2000-х годов он написал книгу, предупреждающую об опасном ухудшении отношений между Россией и НАТО, в которой признал, по крайней мере, некоторые из разрушительных экономических и социальных последствий той самой реставрации капитализма, которую он во многом поддерживал.

Поскольку антироссийская истерия достигла ошеломляющих масштабов после империалистического переворота в Киеве в 2014 году, Коэн появлялся на телевидении и писал статьи, в которых называл некоторые из самых вопиющих примеров лжи и противоречий в антироссийской кампании. Благодаря своим связям в государственном аппарате США Стивен Коэн, несомненно, остро сознавал, насколько далеко зашли и как опасны приготовления американского империализма к полномасштабной войне с Россией. Он посвятил свою последнюю книгу Война с Россией? (2018) предупреждению об опасности американо-российской войны.