Это вторая часть серии из четырех статей. Часть 1  была опубликована 13 сентября.

Следующий этап кризиса сталинизма разразился в контексте глубокого экономического и политического кризиса империализма в 1960-е годы. В течение 1960-х и вплоть до 1975 года основные империалистические страны сотрясались крупными забастовками, кульминацией которых стала всеобщая забастовка французских рабочих в мае 1968 года — самая масштабная забастовка в Европе после окончания войны, переросшая в наиболее острую революционную ситуацию за многие десятилетия. Соединенные Штаты, сердцевина мирового империализма, стали ареной массовой борьбы против социального неравенства, за равноправие афроамериканского населения, а также центром растущего международного движения против преступной войны во Вьетнаме.

В Советском Союзе и Восточной Европе националистическая программа сталинистской бюрократии все чаще порождала экономические кризисы, дефицит продовольственных товаров и недовольство в рабочем классе. Национальная и экономическая напряженность в Восточной Европе росла на протяжении 1960-х годов, удобряя почву для расколов и трещин внутри национальных бюрократий и растущей борьбы между различными членами Варшавского договора и СССР, — практически каждая из этих стран имела свои нерешенные этнические и пограничные трения с соседями.

Реакцией сталинистской бюрократии на растущий кризис было сочетание репрессий (таких, как жестокий расстрел рабочих в Новочеркасске в 1962 году), ограниченных уступок требованиям свободы слова и религии, целенаправленного нагнетания национализма и расизма, а также шагов навстречу капиталистическим отношениям в экономике. Были инициированы «экономические эксперименты», например, программа Евсея Либермана в 1963-65 годах, или более «радикальные» реформы, предложенные Ота Шиком в Чехословакии, включавшие в себя децентрализацию экономики, усиление автономии предприятий, перерасчет цен и зарплат, введение товарно-денежных отношений.

Именно в этих условиях в 1968 году КПЧ инициировала «Пражскую весну», в которой можно увидеть многие черты «перестройки» в Советском Союзе, начавшуюся 17 лет спустя. Это была попытка успокоить растущее недовольство в интеллигенции и рабочем классе и в то же время сохранить контроль над ходом событий в интересах бюрократии.

«Пражская весна» не возникла внезапно из ниоткуда. Уже в 1962-1963 годах были значительно смягчены ограничения на заграничные поездки, что позволило десяткам тысяч граждан Чехословакии посетить капиталистические государства Западной Европы, зачастую благодаря программам академического обмена, в то время как тысячи туристов с Запада приезжали в Чехословакию. В 1964 году Ота Шик был назначен председателем правительственной комиссии по экономическим реформам.

Первые признаки бурлящего социального и политического недовольства возникли, как это часто бывает, в среде интеллигенции. Наподобие временного расцвета советского кино периода «оттепели» «чехословацкая новая волна» в кинематографе использовала расширившиеся политические свободы (и западное финансирование), чтобы идти по пути социальной, культурной и политической критики существующего status quo.

В 1963 году был официально реабилитирован крупнейший немецко-чешский писатель Франц Кафка (его работы ранее были запрещены), а в июне 1967 года Четвертый съезд Союза писателей Чехословакии открыто подверг острой критике правящую партию и потребовал существенных реформ. В то время как некоторые круги интеллигенции опирались на критику бюрократии слева, налицо также были и сильные националистические тенденции, — как среди чешской, так и словацкой интеллигенции, — которые легко поддавались манипуляциям со стороны бюрократии.

Предвидя неизбежное столкновение с рабочим классом, Александр Дубчек стал глашатаем наиболее агрессивных «реформистов» внутри бюрократии. В январе 1968 года он сменил на посту первого секретаря КПЧ Антонина Новотного, возглавлявшего чехословацких сталинистов с 1953 года. Дубчек вступил в КПЧ во время войны и неуклонно поднимался вверх по картерной лестнице, чему способствовали политические чистки конца 1940-х — начала 1950-х годов, направленные как против старого руководства, так и против тысяч рабочих.

В 1960-е годы Дубчек сыграл заметную роль в ходе растущей борьбы внутри бюрократии. Будучи главой словацкой части КПЧ, он был главным сторонником политических и экономических реформ в Словакии, которые сочетались с далеко идущими уступками словацкому национализму. Его назначение на пост секретаря общенациональной партии было попыткой бюрократии, — как в Чехословакии, так и в Советском Союзе, — пойти навстречу растущим требованиям большей автономии Словакии в составе федеративного государства.

В течение первых месяцев 1968 года реформистские намерения Дубчека оставались сравнительно умеренными. Однако 1 апреля 1968 года чехословацкое Политбюро под председательством Дубчека одобрило так называемую «Программу действий». Эта программа делала значительные уступки требованиям предоставления политических свобод: она обещала свободу слова и передвижения, в том числе право на поездки в западные страны, свободу дискуссий и объединений, прекращение произвольных арестов. Объявление «Программы действий» вызвало мгновенное появление и рост по всей стране политических клубов, обществ взаимопомощи и религиозных общин.

В сфере экономики «Программа действий» предусматривала реформы в направлении предложений Ота Шика — предоставление большей автономии отдельным предприятиям и децентрализацию экономики страны в целом. «Программа» также требовала равноправия в экономических связях с Советским Союзом и отзыва из Чехословакии советских экономических советников.

Делая значительную уступку словацкому национализму, «Программа действий» предложила начать федерализацию страны, где обе части — Чехия и Словакия — получат равные права в федеральных органах управления. И, наконец, «Программа» призывала к признанию государства Израиль и к прекращению военной помощи Египту и Нигерии. В итоге, «Программа действий» совмещала обещания большей политической свободы с экономическими и внешнеполитическими предложениями, которые шли в сторону реставрации капитализма и улучшения отношений с империализмом.

Идеология «социализма с человеческим лицом», выдвинутая Дубчеком и теоретиками чехословацкого сталинизма, подобных Радовану Рихте, была обманом. С точки зрения чехословацкой бюрократии это была разновидность «социализма в одной стране». Облаченная в «гуманистические» покрывала, эта программа, по существу, проталкивала прокапиталистические реформы и пыталась добиться большей независимости от советской бюрократии при сохранении власти в руках чехословацкой сталинистской элиты.

В то же время формула «социализма с человеческим лицом», хотя и в искаженном и мошенническом виде, была призвана апеллировать к настроениям рабочего класса и значительных слоев интеллигенции, стремившихся к подлинному социализму, которого, как они справедливо ощущали, не было ни в Чехословацкой Социалистической Республике, ни в Советском Союзе. В частности, этот лозунг давал выражение отвращению, которое испытывали миллионы рабочих и представителей интеллигенции в отношении кровавого террора, в котором им приходилось жить в течение предыдущих десятилетий сталинистского правления.

Антикапиталистические настроения были преобладающими: миллионы рабочих и представителей интеллигенции слишком хорошо помнили ужасы фашизма и войны, коррумпированную и политически правую роль чехословацкой буржуазии. Несмотря на стремление бюрократии разрешить кризис путем капитуляции перед империализмом, в рабочем классе не было сколько-нибудь значимой поддержки капитализма, как отмечали в то время практически все наблюдатели. Господствующим настроением была враждебность к сталинизму слева.

Именно этот аспект «социализма с человеческим лицом», подхваченный позднее Михаилом Горбачевым в его пропаганде «перестройки» и капиталистической реставрации в СССР, вызывал наибольшую тревогу и злобу в бюрократической среде всей Восточной Европы и Советского Союза. Это воспринималось как реальная опасность, поскольку могло стимулировать тенденции в направлении подлинно социалистической альтернативы сталинизму. В мае 1968 года Леонид Брежнев сердито сказал Дубчеку: «Что это за разговоры о человеческом лице? А какие лица у нас в Москве?»

Особо отвратительную роль в пропаганде насильственного подавления «Пражской весны» сыграл глава ПОРП (Польской объединённой рабочей партии) Владислав Гомулка, который в марте 1968 года вел грязную антисемитскую кампанию против протестующих студентов. Его поддержал Петр Шелест, глава Коммунистической партии Украины, обвинивший руководство Чехословакии в стремлении аннексировать давно оспариваемый район Закарпатской Украины. В некотором смысле Гомулка, Вальтер Ульбрихт, партийный лидер в ГДР, а также глава болгарской сталинистской партии Тодор Живков были настроены против «Пражской весны» еще более воинственно, чем руководство в Москве.

Уже в марте 1968 года на совещании восточноевропейских лидеров в Дрездене Гомулка, правительство которого только что имело дело с массовыми студенческими протестами, настаивал на «насильственном контрнаступлении» в Чехословакии, сравнивая ситуацию с Венгрией 1956 года. Венгерский партийный вождь Янош Кадар, поставленный у руля власти после подавления революции 1956 года, также настаивал на решительных мерах в этой «критической» ситуации.

Историки отмечали, что решение о военном вмешательстве было вызвано прежде всего публикацией 27 июня 1968 года «Манифеста 2000 слов». Манифест был написан Людвигом Вацуликом, ведущим чехословацким писателем, и призывал к разрыву с партией. Хотя похожие документы имели хождение и в предыдущие два десятилетия, бюрократия восприняла этот манифест как особо опасную угрозу именно из-за растущего движения в рабочем классе.

Больше всего бюрократии опасалась того, что уступки КПЧ требованиям политических свобод могли создать базис для мощного вмешательства рабочего класса в ход событий. Если в первые месяцы 1968 года промышленный рабочий класс оставался относительно неподвижным, то ситуация резко изменилась весной, на фоне массового движения французских рабочих против правительства Де Голля. В течение летних месяцев руководство Дубчека было вынуждено, по мнению одного современно автора, пойти на гораздо большие уступки и двигаться гораздо быстрее, чем ему бы хотелось.

Один историк отмечает:

«Многие [рабочие] относились равнодушно к идее политической демократизации, выражавшейся в чехарде партийных лидеров и ряда радикальных интеллектуалов — “ все это мы уже видели и раньше”. Для большинства “синих воротничков” главные проблемы заключались в повышении уровня жизни и заработных плат и в снижении государственного контроля над ценами… Однако весной и летом наблюдались признаки движения. Произошла рокировка в центральном профсоюзном руководстве, и его миссия по защите интересов рядовых членов была восстановлена; было много дискуссий о формировании “рабочих” или “заводских советов” югославского типа и о возможности рабочего “самоуправления” на фабриках; было проведено несколько коротких стачек; спонтанно возникло несколько рабочих комитетов по защите свободы прессы» [1].

Именно в этот момент дискуссии между сталинистскими лидерами становились все более горячими и ожесточенными. В период с июня по август был проведен ряд встреч, на которых советское, польское и югославское руководства призывало Дубчека и чехословацкое Политбюро восстановить контроль над прессой и расправиться с рабочим классом.

В мае советское Политбюро учредило комиссию из девяти человек для ежедневного наблюдения за событиями в Чехословакии. Эта группа также регулярно получала сообщения от советского посольства в Праге.

В июне-июле государства Варшавского договора провели ан территории Чехословакии крупные военные маневры, которые и руководство Дубчека, и чехословацкий рабочий класс восприняли как недвусмысленный жест угрозы.

Во время очередной серии переговоров с 29 июля по 1 августа руководство Дубчека было вынуждено дать ряд устных обещаний, что волнения будут подавлены. Наконец, 13 августа Брежнев и Дубчек провели телефонный разговор, который был описан одним историком следующим образом:

«Раздраженный Брежнев обвинил Дубчека в том, что тот “обманывает нас” своим увиливанием и неубедительными отговорками в отношении давно назревшего “закручивания гаек”, на что Дубчек отреагировал: “Если вы считаете, что мы обманываем вас, тогда принимайте меры, которые вы расцениваете необходимыми… пожалуйста, делайте это”. Он даже предложил подать в отставку с поста первого секретаря, и закончил словами: “Обещаю вам, тов. Брежнев, я сделаю все необходимое для выполнения нашего соглашения”» [2].

17 августа советское Политбюро решило ввести войска в Чехословакию. Историки пришли к выводу, что Соединенные Штаты месяцем раньше дали знать, что не будут вмешиваться в ситуацию, открывая тем самым, по сути, шлагбаум военному решению.

В ночь с 20 на 21 августа 1968 около 165 тысяч солдат и 4600 танков четырех государств Варшавского договора — Советского Союза, Польши, Венгрии и Болгарии — в сопровождении военных советников из Восточной Германии вторглись в Чехословакию. В течение следующей недели число солдат, оккупировавших страну, увеличилось до полумиллиона.

В течение первых нескольких дней было убито как минимум 137 чехословацких мирных граждан. Были сотни раненых, а общее число погибших в результате ввода войск оценивается примерно в 500 человек.

Вот одно из проявлений непопулярности этого вторжения в Советском Союзе: многие из подразделений Советской Армии, задействованные в Чехословакии, были посланы из республик Центральной Азии и даже не были проинформированы о том, куда их посылают. Многие солдаты думали, что началась Третья мировая война, и что они находятся на территории Западной Германии.

Комитеты КПЧ подверглись обыскам, руководство Дубчека было арестовано. Сам он и несколько его единомышленников были доставлены в Москву и допрошены. Их освободили, вернули на родину и восстановили в партии лишь после того, как они подписали секретный «Московский протокол». Этот документ предусматривал размещение иностранных войск в Чехословакии до тех пор, пока не исчезнет «угроза социализму», проведение ключевых кадровых перестановок, восстановление партийного контроля над средствами массовой информации, запрещение «антисоциалистических» организаций и отмену главных элементов «Программы действий».

По мнению историков, именно рабочий класс стал главной социальной силой, сопротивлявшейся оккупации. Рабочий класс ответил на вторжение рядом всеобщих забастовок 21, 22 и 23 августа. На сотнях предприятий были созданы рабочие советы.

Сопротивление оккупации охватило практически все социальные слои, включая и часть бюрократии. Были случаи невооруженного сопротивления со стороны представителей армии, полиции и подразделений министерства внутренних дел. Студенты также протестовали против оккупации, участвуя в демонстрациях и сидячих забастовках. Улицы были покрыты граффити, призывавшими Советскую армию вернуться домой. Одна надпись гласила: «Ленин, проснись! Брежнев сошел с ума!» Сотни тысяч граждан Чехословакии покинули страну, эмигрировав на Запад.

19 января 1969 года 21-летний студент Ян Палах поджег себя в знак протеста. Его похороны превратились в массовую демонстрацию сотен тысяч людей против оккупации. В конце марте 1969 года полмиллиона человек вышло на улицы в 69 городах в качестве протеста. Были зафиксированы нападения на офисы «Аэрофлота» и девять советских гарнизонов.

Массовые демонстрации стали предлогом для снятия Дубчека с поста главы КПЧ в апреле 1969 года. То же самое Политбюро, которое проголосовало за его назначение первым секретарем в январе 1968 года, теперь заменило его Густавом Гусаком. Массовая оппозиция, лишенная четкой политической программы и руководства, в конечном счете, рассеялась, и наступила так называемая «нормализация».

Примечательно, что единственным аспектом «Программы действий», которую продолжала проводить бюрократия при поддержке Москвы, была федерализация Чехословакии. 27 октября 1968 года был принят конституционный закон, превращающий унитарное государство в федерацию двух республик. В течение следующих двух десятилетий поощрение национализма и стравливание чешской и словацкой коммунистических партий — и, что еще важнее, чешских и словацких рабочих — выступало важнейшим компонентом попыток бюрократии подавить рабочий класс и ее сдвига в сторону капиталистической реставрации.

Подобные процессы наблюдались по всей Восточной Европе и в Советском Союзе. В Польше Гомулка ответил на протесты студентов и рабочих развязыванием в 1968-1969 годах антисемитской кампании. В этом ему помогали националистически настроенный министр внутренних дел Мечислав Мочар, а также Болеслав Пясецкий, который в 1930-е годы был руководителем фашистской группы ОНР-Фаланга.

В Советском Союзе руководство Брежнева отреагировало на события 1968 года тем, что выдвинуло на влиятельные позиции в сфере культуры и идеологии известных националистов. Многие ежемесячные «толстые журналы» националистической интеллигенции, пропагандировавшие антисемитизм и отвратительный русский национализм, получили щедрое государственное финансирование, и могли теперь издаваться тиражами в сотни тысяч, если в не миллионах экземплярах.

Во многих отношениях реакция сталинистской бюрократии на движение рабочего класса в 1968 году заложила основу для окончательного развала Чехословакии и Советского Союза в рамках курса на полномасштабное восстановление капитализма в регионе в 1989-1991 годах. То, что бюрократия оказалась в состоянии проводить этот курс, было в огромной степени результатом осознанного вмешательства паблоизма, помогшего бюрократии разрешить свой кризис за счет рабочего класса.

Продолжение следует.

Примечания:

[1] Kevin McDermott, Communist Czechoslovakia, 1945-89.

A Political and Social History, Palgrave 2015, pp. 130-131.

[2] Ibid., p. 144.